Бертольт Брехт - Трехгрошовая опера

Дженни.Почему же, сударыня?

Госпожа Пичем.Потому что этого милого господина Макхита поминай как звали. Вот почему. А теперь марш из моего дома, сударыни.

Дженни.Ну, это уж слишком. С нами так не обращаются. С кем угодно, только не с нами.

Госпожа Пичем.Филч, дамы просят проводить их к выходу.

Филчподходит к дамам. Дженниего отталкивает.

Дженни.Я попросила бы вас придержать язык, а то как бы…

Входит Пичем.

Пичем.В чем дело? Надеюсь, ты им не дала денег. Ну как, сударыни? Сидит господин Макхит или не сидит?

Дженни.Оставьте меня в покое с вашим господином Макхитом. Вы ему в подметки не годитесь. Сегодня ночью я не смогла принять одного гостя, потому что ревела в подушку при мысли, что продала вам этого джентльмена. Вот как, сударыни. А что, вы думаете, было сегодня под утро, час назад? Только я уснула в слезах, вдруг свист под окном. Выглядываю на улицу, смотрю — стоит себе тот самый человек, из-за которого я плакала, и просит, чтобы я бросила ему ключ. Он хотел, чтобы я забыла в его объятиях, как нехорошо я с ним обошлась. Сударыни, это последний джентльмен в Лондоне. И если с нами нет сейчас нашей коллеги Сьюки Тодри, то только потому, что от меня он пошел к ней, чтобы и ее утешить.

Пичем (в сторону). Сьюки Тодри…

Дженни.Теперь вы понимаете, что вы ему в подметки не годитесь. Подлый вы шпик!

Пичем.Филч, беги к ближайшему полицейскому посту. Господин Макхит изволит находиться у Сьюки Тодри.

Филчуходит.

Сударыни, о чем мы, собственно, спорим? Разумеется, вы получите свои деньги. Селия, милая, вместо того чтобы браниться с этими дамами, ты бы лучше напоила их кофе.

Госпожа Пичем (уходя). Сьюки Тодри! (Поет третью строфу «Баллады о зове плоти».)

Пичем.Живее, живее! Если бы не я, вы давно бы околели в тарнбриджских трущобах. Сколько бессонных ночей я провел, прежде чем додумался, как выколачивать пенни из вашей бедности. Наконец, однако, я сообразил, что люди имущие способны сеять нужду и горе, но глядеть на них не в состоянии. Потому что они такие же слизняки и болваны, как вы. Жратвы им хватит до самой смерти, им ничего не стоит намазать полы у себя в доме сливочным маслом, так что даже крошки, упавшие со стола, и те станут у них сдобными, и все-таки они не могут со спокойной душой глядеть на человека, который падает от голода. Конечно, если он падает у них под окнами.

Входит госпожа Пичем. В руках у нее поднос с кофейным сервизом.

Госпожа Пичем.Завтра зайдете к нам в контору и получите деньги, но только после коронации.

Дженни.Госпожа Пичем, я не нахожу слов.

Пичем.Стройтесь! Сбор через час у Букингемского дворца. Марш!

Нищиестроятся. Вбегает Филч.

Филч.Шухер! Я и до поста не дошел. Полиция уже здесь!

Пичем.Прячьтесь! (Госпоже Пичем.) Забирай отсюда всю братию. Когда я скажу «безвредны», понимаешь, «безвредны»…

Госпожа Пичем.Безвредны? Ничего не понимаю.

Пичем.Ну разумеется, ты ничего не понимаешь. Значит, когда я скажу «безвредны»…

Стук в дверь.

Слава богу, ключик найден. Когда я скажу «безвредны», вы исполните какую-нибудь музыку. Ступайте!

Госпожа Пичеми нищиепрячутся: нищие, кроме девочкис плакатом «Жертва военного произвола», устраиваются справа, за вешалкой, в глубине сцены.

Входят Браун, Смити констебли.

Браун.Так. Теперь будем действовать, господин друг нищего. Наручники, Смит. Ах, я вижу восхитительные плакаты. (Девочке.) «Жертва военного произвола» — это вы?

Пичем.Доброе утро, Браун, доброе утро. Хорошо ли вам спалось?

Браун.Что?

Пичем.Доброе утро, Браун.

Браун.С кем это он говорит? Разве он знает кого-нибудь из вас? Не имею чести быть с тобой знакомым.