Мария Эджуорт: Замок Рэкрент

А ниже в отдельной приписке он соблаговолил нам сообщить, что очень скоро все будет улажено к полному его удовольствию, и мы начнем новую жизнь, ибо через две недели он обвенчается с самой богатой наследницей в Англии, а сейчас у него нужда только в двухстах фунтах, ибо он не намерен брать из денег миледи на дорожные расходы до замка Рэкрент, куда он рассчитывает прибыть, если погода будет благоприятствовать, в начале будущего месяца; а посему пусть топят печи и покрасят дом, и поторопятся с новой постройкой, чтобы все было готово к их приезду. И еще было в письме несколько строк, но только мы их не разобрали— видно, он, благослови его, господи! писал в большом волнении. Читая эти слова, я сразу проникся любовью к новой моей госпоже; даже не верилось, что все так хорошо оборачивается. Девушки уже взялись за уборку, и хорошо, что взялись, потому как скоро мы увидели в газетах сообщение о его женитьбе и о том, что за невестой дают не знаю даже сколько десятков тысяч фунтов. С этого дня я стал поджидать известий о его высадке на ирландской земле, а сыну моему скоро сообщили, что господин наш и новобрачная уже в Дублине и едут домой, в замок Рэкрент. Мы разожгли повсюду костры — ждали его на следующий же день, а нам еще надо было его совершеннолетие отпраздновать, на что перед отъездом у него не достало времени, так что мы думали, что он даст бал и устроит шумное торжество по случаю того, что вступает во владение именьем своих предков. Его возвращение мне не забыть никогда. Целый день мы их ждали — до одиннадцати ночи, я уже совсем отчаялся и хотел послать мальчика запереть ворота, как вдруг прямо к замку с грохотом подкатили кареты. Я первый увидел новобрачную — когда дверца кареты отворилась и миледи ступила на подножку, я поднес факел ей к самому лицу, так что она даже глаза зажмурила; но все остальное я разглядел и очень поразился, ибо даже при этом свете она была немногим лучше, чем арапка, да к тому же еще хромала — впрочем, возможно, от долгого сиденья в экипаже.

—Добро пожаловать в замок Рэкрент, миледи, — говорю я, опомнившись. — Вашу честь предупредили о кострах?

Его честь в ответ ни слова, даже не помог ей по ступеням подняться, — я глянул: он на себя не похож, кожа да кости. Я даже растерялся, не знал, что сказать ни ей, ни ему. Но поскольку она все же была иностранка и на чужбине, я решил ее подбодрить, — и заговорил опять о кострах.

—Миледи, — говорю, сопровождая ее через холл, — костров было бы в сто раз больше, только мы боялись испугать лошадей, — и вас, миледи, а потому Джейсон и я, мы их запретили разжигать, с позволения вашей милости.

Она взглянула на меня с недоумением.

—Прикажете затопить камин в зале?—спрашиваю, но она мне в ответ ни слова, так что я решил, что она по-английски ни слова не знает и вообще из чужих земель. Так ли, нет ли, но я не знал, что о ней и думать; предоставил я ее самой себе и поспешил в людскую, чтоб узнать что-нибудь наверняка. Камердинер сэра Кита устал, но грум в конце концов его разговорил, и прежде чем я заснул в ту ночь, все и обнаружилось. Немудрено, что наша новая госпожа владела огромным состоянием, — ведь она, оказывается, была еврейкой, а они славятся своим богатством. Раньше я никого из этого рода и племени не видывал, и понял только, что по-английски она говорит как-то странно и на свой лад, что ни свинины, ни колбас в рот не берет и не ходит ни в церковь, ни к мессе [32]. Господи, спаси и помилуй его честь, думаю. Что станет с ним, с семейством и со всеми нами, когда именьем будет заправлять арапка и еретичка? В ту ночь я глаз не сомкнул от этих мыслей, но перед слугами, конечно, ни словом ни о чем не обмолвился, курил себе трубку да помалкивал, потому как очень уважал семейство. Да и позже, когда слуги чужих господ бывали в доме и заводили разговор о миледи, я старался все представить в выгодном свете — и говорил на кухне, что она из набобов, потому, мол, она и лицом черна, и все прочее у нее не так, как у людей.

В первое же утро после их приезда я ясно увидал, как обстоят дела между сэром Китом и госпожой, хоть они и прогуливались рука об руку после завтрака, осматривая новый дом и пристройки.

—Как поживаешь, старый Тэди? — спросил меня, как бывало, господин.

—Милостью вашей милости, как нельзя лучше, — отвечаю, — премного вам благодарен.

Только вижу, он чем-то недоволен, — иду за ним, а у самого сердце в пятках.

—А что в большой комнате — сыро, Тэди? — спрашивает его честь,

—Как можно, ваша честь! — говорю. — Там сухо, как в пустыне, мы там камин топили день и ночь. Ваша честь имеет в виду казарму? [33]