Владимир Корнилов - Псих ненормальный

Вот что я о ней знал, пока писал картину, от которой веяло безнадегой. Вроде бы с самого начала согласился, что эта женщина — не для меня, но все никак не мог с ней расстаться.

7

В понедельник понял: больше к холсту не притронусь. Я оказался молодцом. Чего-чего, схватчивости мне не занимать!.. Трудно было ответить сразу, хорошая это вещь или очень хорошая. Надо было отдышаться, поостыть, чтобы, глядя на картину, загораться от красок, а не от памяти. Но дело было сделано. Я убрал картон, сложил этюдник и вспомнил, что надо позвонить Томке. Старого года осталось девять часов. А это ее год. Все-таки баба она хорошая, хотя и не для меня, психа...

Почта оказалась закрытой, даже талонов не продавали. Возвращаясь в пансионат, я издалека увидел странное существо. Это, разумеется, был человек, но мысленно я успел окрестить его пешей птицей. Длинная серая птица двигалась удивительно быстро. Что-то в ней было призрачно, пока приближалась. Но, когда поднялась на платформу, я понял, что это — Весна в другом, зимнем сером, пальто. Опрометью, забыв, что мысленно с ней простился, кинулся к платформе. Поскользнувшись, чуть не ткнулся носом в снег и вспугнул женщину.

— В город? — спросила и смутилась. Мы ведь прежде не разговаривали.

— Угу, — соврал. Господи, да я бы с ней поехал хоть в Катманду...

Поезд был полон. С трудом отыскали два места, почти вмялись друг в друга и переговаривались шепотом:

— Хорошо, что едете. Одной в электричке тошно.

— Домой?

— Да. Надо отпустить родителей. Замучились. Пасут моего сынишку. В группу водят, в бассейн, на каток, на английский...

— Сами не учите?

— Не люблю. В институте выматываюсь.

— А здесь легче?

— Еще бы! Здесь курорт. К сожалению, всего четыре недели. Экспериментальное обучение по методу болгарского доктора Лазанова. Честно говоря, липа. Что-то вроде курсов Берлина. Если бы не надеялась отдохнуть от домашних, не взялась. Вам странно?

— Я холост.

— Счастливый.

Я подумал: красивая, держится приятно, замужем, чего ж такая неотогретая?

Она спросила, с кем встречаю Новый год.

— С Морфеем.

— И в Москву не хотите?

Наверно, ей сказали, что я тут жил несколько дней с женщиной, а возможно, она запомнила Томку.

— Чего в Москве потерял?.. — сказал мрачно.

— А я, — вздохнула, — очень люблю Москву...

В городе посадил ее в трамвай. Не снимая вязаной перчатки, она крепко пожала мне руку, и я понял, что надо рвать когти. Но паспорт и имущество остались в пансионате. А в Москве не было жилья. Быстро перекусив в привокзальной кулинарии, я вернулся в коттедж и, трезвый, завалился спать.

8

Когда проснулся, позади был большой кусок нового года, и я вновь заснул и спал, пока не рассвело. Позавтракав остатками хлеба и купленной в кулинарии печенкой, я писал весь день и в столовую явился лишь к ужину.

Весна и Варвара сидели одни за длинным столом. Присоединяться к ним не хотелось. В новом году нечего тянуть прежнюю резину. Хватит сложностей!..

— Чего мрачный? — спросил меня Виталька. — Длинная на тебя клюнула. В электричке столкнулись. Всю дорогу страдала, что ты Новый год встречаешь один. Так что сразу к себе тащи.

— Питья нету.

— Поделюсь.

В предбаннике ко мне подплыла Варвара:

— Пойдете в соседний санаторий на двухсерийный советский детектив? Калерия Алексеевна тоже идет.

Виталька подмигнул: мол, Бог в помощь. Две чекушки оттягивали мое несчастное, слишком легкое для зимы и посуды пальтецо.

— Неужели пойдете? — спросил Весну, забыв поздравить с Новым годом.

Она робко пожала плечами, и я снова почувствовал, что она промерзла до самой середки. Впервые подал ей пальто и потом осторожно, словно могло взорваться, снял с вешалки свое.

Мы четверо уселись в темном кинозале. Непонятно, откуда в первый день года набралось столько зрителей. Я подумал, что у Витальки тоже в семье непорядок. Дома не задержался и клеит Варвару, которая не замужем, хотя доктор наук и могла бы кого-нибудь завести для утешения. У всех сложно. Мне стало не по себе. И еще эти чекушки оттопыривали пальто. Чего хочу? Зачем лезу к женщине? Может, у нее свое «в печали и радости»? Может, она не хочет на время... А кто хочет на время? Томка? Томка тоже не хочет. Томка за меня пошла бы, будь я хоть сколько-то надежен... Зачем охмуряю Весну? Написал ее и отваливай, а не приставай...

На экране советского разведчика забрасывали в немецкий тыл.

— Кажется, страшная чепуха, — шепнула Лера.

Справа сопел Виталька. Тискал Варвару. А ведь у всех у нас было по отдельной комнате.