Жан-Мари Густав Леклезио - Протокол

Адам хихикнул.

«Знаете, что по-настоящему смешно? Будь он чуточку общительней, многие в Лицее стали бы его последователями и приняли его веру. Я, например. Но он ничего не хотел знать. Никому не верил. Не хотел слышать ни о Рюйсбруке [40] Рюйсбрук, Иоганн, или Ян ван Рёйсбрук по прозвищу Удивительный или Восхитительный (1293–1381), фламандский мистик. , ни об Оккаме. В Симе было что-то жалкое, даже пошлое, и это его погубило…»

«Вы уверены, что не стали в некотором смысле его последователем — не переняли его религию, его идеи?» — спросила Жюльенна.

«Сколько, вы сказали, ему было лет?» — поинтересовался студент в темных очках.

«Кому, Симу?»

«Да».

«Он был чуть старше меня, значит, четырнадцать-пятнадцать…»

«Да, это многое объясняет. — Подобный мистицизм свойственен этому возрасту, не так ли?»

«Хотите сказать, он был наивен?»

«Да, и я ___»

«Именно так. И все-таки там была красота. Я думаю — думаю, что в возрасте наставления в вере подобные идеи могли показаться высокими, разве нет?»

«Кстати, вас они так вдохновили ___»

Жюльенна Р. поморщилась, как от приступа мигрени.

«___ что вы, если не ошибаюсь, стали их последователем?»

«Вы совершенно правы, — прокомментировал главврач. — Более того, я готов предположить, что вы рассказали нам историю о себе самом. Этот Сим, как вы там его называли? Он реальное лицо?»

«Сим Твидсмьюир …» — пробормотал Адам.

Он пожал плечами; сигарета обожгла ему ноготь на указательном пальце, он бросил окурок на пол и затоптал его носком тапочка.

«Теперь я уже… я и сам не знаю. Да и не важно, я это или он, понимаете? Не важно даже, вы это, я или он, ясно?»

Он на мгновение задумался, повернулся к блондинке и вдруг спросил, резко сменив тему:

«Куда вы меня записали? В шизофреники?»

«В параноики», — ответила Жюльенна.

«Неужели? — удивился Адам. — А я думал, я думал, что попаду к шизофреникам».

«Почему?»

«Не знаю. Я не знаю. Я так думал. Не знаю».

Адам спросил, нельзя ли ему выпить кофе. Сказал, что хочет пить, что замерз, хотя в действительности он просто чувствовал необходимость хоть как-то изменить обстановку комнаты. Он устал от больницы, от больничных стульев, от больничных разговоров, от запаха больницы и необъятной больничной пустоты. Доктор, тем не менее, вызвал сестру и передал просьбу пациента.

Женщина быстро принесла кофе; Адам поставил чашку на левую коленку и принялся размешивать сахар ложечкой. Он пил маленькими глотками, не поднимая головы. В его мозгу возникло нечто чужеродное, вроде опухоли; он не мог понять, что именно. Это было как воспоминание об усопшем, как абсурдная идея исчезновения. Или ночь на корабле, когда вспоминаешь тысячи разных вещей, в том числе скрытые тенью волны и отблески.

«Итак, вы не знаете — или знаете? — что будете теперь делать? — продолжила было Жюльенна, но замолчала и неожиданно попросила: — Угостите меня сигаретой?»

Адам протянул ей пачку. Жюльенна достала из сумки украшенную перламутром зажигалку и прикурила. Она явно забыла об остальных участниках действа, что вполне могло означать — Адама она тоже очень скоро забудет.

«Вы не знаете, что вас ждет…»

Адам сделал неопределенный жест и уронил руку на колено.

«Нет — но догадываюсь, и этого достаточно».

Она сделала последнюю попытку разговорить его.

«Выходит, вы совсем ничего не хотите?»

«Ну почему же…»

«А чего именно вы хотите? Умереть?»

Адам улыбнулся.

«Вовсе нет! Я не имею ни малейшего желания умирать».

«Вы ___»

«Знаете, чего я хочу? Чтобы меня оставили в покое. Нет, не совсем так… Я много чего хочу. Действовать не по своей воле. Делать, что говорят. Когда я здесь оказался, медсестра сказала, что нужно быть благоразумным и слушаться. Вот. Именно так я и буду поступать. Буду благоразумным. Нет, я не хочу умирать. Потому что — потому что смерть не приносит успокоения. Это как перед рождением. Человек, должно быть, жаждет воскреснуть. Думаю, меня бы это утомило».

«Вы устали от одиночества…»

«Верно. Хочу быть с людьми».

Он вдохнул дым из ноздрей Жюльенны.

«Я похож на того типа из Библии — Гиезия, слугу Елисея: Нееману велели семь раз искупаться в Иордани или что-то вроде того. Чтобы излечиться от проказы. Он излечился и отослал дары Елисею, но Гиезий все присвоил. И пророк в наказание наслал на него проказу Неемана. Понимаете? Гиезий — это я. Я подхватил проказу Неемана».

«Послушайте, — сказала Жюльенна, — вам известны прекраснейшие из всех написанных стихов? Рискую показаться претенциозной, но все-таки хочу прочесть их вам. Будете слушать?»