Жан-Мари Гюстав Леклезио - Золотая рыбка

Абель пришел. Стал стучаться, сперва тихонько, кончиками пальцев, потом все сильнее, замолотил кулаками. «Лайла! Открой! Что ты там делаешь? Открой, я тебя не трону!» Потом он, кажется, ушел. А я села на каменный пол и прислонилась спиной к мраморной ванне — это Абель сделал ее для матери.

Много времени спустя кто-то подошел к двери. Я слышала голоса, но слов не разбирала. В дверь опять постучали, и на этот раз я узнала руку Лаллы Асмы. Я открыла; наверно, у меня был очень испуганный вид, потому что она крепко прижала меня к себе. «Ну, кто тебя обидел? Что с тобой стряслось?» Я прильнула к ней и так прошла мимо Зохры. Но я ничего не сказала. «Она спятила, вот и все!» — кричала Зохра. Лалла Асма больше меня не расспрашивала. И все же с того дня она не оставляла меня одну, когда приходил Абель.

Однажды я мыла в кухне овощи, чтобы сварить суп для Лаллы Асмы, и вдруг услышала грохот в доме — как будто что-то тяжелое рухнуло на каменный пол и стулья разлетелись в разные стороны. Я примчалась со всех ног и увидела хозяйку — она лежала навзничь на полу. Я подумала, что она умерла, и хотела было убежать, спрятаться где-нибудь, но тут услышала, как она стонет и хрипит. Живая, только без сознания. Падая, она ударилась головой об острый угол стула, и кровь тонкой струйкой текла из ранки на виске.

Ее сотрясала крупная дрожь, глаза закатились. Я не знала, что делать. Постояла немного, потом подошла ближе, дотронулась до ее лица. Щека была дряблая и почему-то холодная. Но Лалла Асма дышала, с силой втягивала воздух, грудь ее вздымалась, а когда воздух выходил обратно, губы, вздрагивая, издавали смешное бульканье, как будто она похрапывала.

«Лалла Асма! Лалла Асма!» — шептала я ей на ухо. Я точно знала, что она, там, где была сейчас, все равно меня слышала. Только говорить не могла. Я видела, как подрагивали ее приоткрытые веки над белыми глазами, и знала: она слышит меня. «Лалла Асма! Не умирайте!»

Тут, откуда ни возьмись, появилась Зохра, но я ничего не слышала, кроме медленного дыхания Лаллы Асмы, и как она вошла, тоже не услышала.

— Дура! Маленькая ведьма! Что ты тут делаешь?

Она дернула меня за рукав, да так, что платье порвалось.

— Беги за доктором! Ты что, не видишь — матери плохо!

Впервые Зохра назвала Лаллу Асму матерью. Видя, что я так и стою на пороге, она сняла башмак и запустила им в меня.

— Ну! Чего застыла?

Тогда я прошла через двор, толкнула тяжелую синюю дверь и бросилась бежать, не разбирая дороги. В первый раз я вышла на улицу. Где искать врача, я понятия не имела. Я думала только об одном: Лалла Асма умирает и, если я не смогу найти кого-нибудь, кто бы ей помог, она умрет по моей вине. И я все бежала и бежала, не переводя дыхания, по оцепеневшим от солнца улочкам. Было очень жарко, на небе ни облачка, а стены домов белые-белые.

Я свернула на какую-то улицу, потом на другую и вскоре вышла на такое место, откуда была видна река, а еще дальше — море и паруса как крылья. Красота такая, что я совсем перестала бояться. Я остановилась в тени у стены и смотрела, смотрела во все глаза. Я узнала этот вид — тот же, что открывался с крыши Лаллы Асмы, только шире, гораздо шире. Внизу по шоссе ехали машины, множество автомобилей, грузовиков, автобусов. В это время, наверно, школьники возвращались после обеда на занятия; они шли вдоль дороги, девочки в синих юбках и белоснежных блузках, мальчики не такие опрятные, стриженные наголо. Одни несли ранцы, у других книги были перетянуты резинкой.

Я будто просыпалась от долгого-долгого сна. Они проходили мимо меня и, кажется, хихикали, я думала, что они смеются надо мной; вообще-то у меня и в самом деле был чудной вид, будто с другой планеты: платье, какие носят во Франции, да еще с порванным рукавом, волосы длинные, курчавые. В тени под стеной я, наверно, смотрелась ведьма ведьмой.

Я пошла наобум, вслед за школьниками, потом по какой-то другой улице, где было много народу. Там был базар, над рядами натянуты навесы от солнца. Возле одного дома старик сапожник работал в деревянной будочке; он сидел, скрестив ноги, на чем-то вроде низкого стола, а вокруг валялись бабуши. Медным молоточком он забивал в подошву тонюсенькие гвоздики. Я остановилась поглядеть на него, и он спросил:

— Бельра ? Чего тебе?

Он смотрел на мои босые ноги.

— Чего тебе надо? Ты что, немая?

Тут мне удалось наконец хоть что-то выговорить.

— Я ищу доктора для бабушки.

Я сказала это по-французски, а потом повторила по-арабски, потому что он уставился на меня, не понимая.