Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том I

— А какой удивительный шрам у нее на губе! — заметил я.

Лицо Стирфорта омрачилось, и он некоторое время молчал.

— Знаете, этот шрам — мое дело, — наконец проговорил он.

— Какой-нибудь несчастный случай? — поинтересовался я.

— Нет, это случилось, когда еще я был мальчиком. Она вывела меня из себя, и я швырнул в нее молотком. Представляете себе, каким я был многообетающим ангелочком?

Я страшно был огорчен, что невольно затронул такую неприятную для моего друга тему, но тут уж ничего нельзя было поделать.

— Как видите, с тех пор у нее этот шрам, — продолжал Стирфорт, — и будет он до самой ее могилы, если только она когда-нибудь успокоится в могиле, — мне же вообще как-то не верится, чтобы она могла где-нибудь найти себе покой. Роза — дочь отдаленного родственника моего отца, Сначала лишилась она матери, а потом умер и отец. Матушка в это время уже овдовела и взяла ее к себе в качестве компаньонки. У Розы имеется собственный капитал — тысячи две фунтов стерлингов. Она никогда не тратит процентов, и таким образом капитал этот у нее все увеличивается. Вот вам и вся история мисс Розы Дартль.

— Конечно, она любит вас, как брата? — проговорил я вопростельным тоном.

— Гм .. - промычал Стирфорт, пристально глядя на огонь. — Бывает, что сестры недолюбливают братцев, а бывает так, что любят… Однако, Копперфильд налейте-ка себе винца! Давайте, выпьем сначала в честь вас за все полевые маргаритки, а затем в честь мою — за полевые лилии, которые не сеют и не жнут… Да будет мне стыдно!

После этою веселого тоста грусть исчезла с его лица, и он снова стал самим собой — очаровательным Стирфортом с душой нараспашку.

Когда мы пришли пить чай, я не мог удержаться, чтобы не посмотреть с болью в сердце на шрам мисс Дартль. Вскоре я убедился, что это было самое чувствительное место на ее лице стоило ей побледнеть, как шрам становился свинцового цвета и выделялся даже на подбородке, где обыкновенно он был незаметен. Когда они со Стирфортом сели играть в триктрак и повздорили по поводу какого-то хода, я видел, как вдруг она пришла в бешенство, и сейчас же обозначился шрам, словно огненные слова на пиру Валтасара.

Меня, конечно, не могло удивить то обожание, которым миссис Стирфорт окружала сына. Казалось, ни о чем другом она не в состоянии была ни думать, ни говорить. Она показала мне сперва медальон с портретом сына-крошки, тут же были и его волосики; потом — другой портрет, где Стирфорт был изображен приблизительно в том возрасте, когда мы с ним познакомились; и, наконец, у нее на груди был еще один его портрет, такой, каким он был теперь. Все письма, полученные от сына, миссис Стирфорт хранила в маленьком бюро, стоящем неподалеку от камина, возле ее кресла. Она собиралась было прочесть мне некоторые из них, что, конечно, доставило бы мне огромное удовольствие, но Стирфорт восстал против этого и ласково отговорил ее.

— Я слышала от сына, что вы с ним познакомились в школе мистера Крикля, — сказана мне миссис Стирфорт, когда мы с ней беседовали у одного из столиков, в то время как те двое за другим играли в триктрак. — Теперь я вспоминаю, что он мне тогда рассказывал об одном маленьком товарище, которого очень полюбил, но с тех пор прошло столько времени, что, согласитесь, немудрено было мне забыть вашу фамилию.

— В те времена, поверьте, мэм, он вел себя по отношению ко мне очень великодушно и благородно, — сказал я, — а я тогда так нуждался в подобном друге! Без него я совсем бы пропал.

— Сын мой всегда великодушен и благороден, — с гордостью проговорила миссис Стирфорт.

— О, можно ли в этом сомневаться, мэм! — воскликнул от всего сердца.

Миссис Стифорт, очевидно, почувствовал, что я был искренен, и стала гораздо проще и ласковее со мной; только говоря о сыне, она снова принимала величественный вид.

— Салемская школа, вообще говоря, не была подходящим учебным заведением для моего сына, — продолжала миссис Стирфорт — но тут сыграли роль особенные обстоятельства. При выдающемся уме Джемса было необходимо найти такую школу, где директор сознавал бы превосходство его способностей и был готов преклониться перед ними. Такого директора мы и нашли в лице мистера Крикля. При своем самостоятельном характере Джемс не смог бы подчиняться дисциплине, а в этой школе, почувствовав себя полным властелином, он решил быть достойным этого высокого положения. Это было совершенно в его духе. Там мой сын без всякого принуждения начал с увлечением заниматься науками и стал первым в той школе, как и всегда будет первым всюду, где только этого пожелает. Сын говорил мне, мистер Копперфильд, как вы привязаны к нему и как вчера при встрече вы до слез ему обрадовались. Не буду притворяться и прямо скажу вам: меня нисколько не удивляет, что Джемс может внушать людям такие чувства, но в то же время я не могу быть равнодушной к тому, кто умеет так ценить моего сына, и я чрезвычайно рада видеть вас у себя. Будьте уверены, что сын пишет к вам необычайную дружбу и вы всегда можете рассчитывать на его покровительство.