Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том II

Сделав это заявление, миссис Крупп принялась устраивать на лестнице засады, преимущественно из кувшинов, очевидно рассчитывая на то, что Пиготти, попав в ее западню, свалится и переломает себе ноги. Конечно, жить в таком осадном положении было далеко не приятно, но я слишком боялся миссис Крупп, чтобы искать из него выхода.

Несмотря на все построенные на лестнице заграждения, Трэдльс в условленное время благополучно добрался до меня.

— Здравствуйте, дорогой Копперфильд! — крикнул он, входя.

— Я в восторге, дорогой Трэдльс, что наконец вижу вас, — и очень огорчен, что вы меня не заставали дома. Но я был так занят…

— Да, да, я знаю, — перебил меня Трэдльс, — это само собой разумеется. «Ваша» ведь живет в Лондоне?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, ведь «она»… простите, пожалуйста… мисс Д. живет в Лондоне? — краснея и смущаясь, проговорил Трэдльс.

— Да, да, близ Лондона.

— А «моя»… помните, я вам рассказывал: одна из десяти дочерей… в Девоншире, — с серьезным видом сказал Трэдльс, вот почему в этом отношении я не так занят, как вы.

— Удивляюсь, как можете вы так долго не видеться с нею! — воскликнул я.

— Да, — задумчиво проговорил Трэдльс, — я сам себе порой задаю этот вопрос. Но что же поделаешь, когда нельзя иначе?

— Конечно, только этим и можно объяснить, — ответил я, слегка краснея, — да еще тем, что у вас, Трэдльс, так много мужества и терпенья.

— Бог мой! Вы действительно так думаете? — воскликнул Трэдльс. — А я, вот видите, и не подозревал этого. Впрочем, моя невеста такая удивительная девушка, что, быть может, она умудрилась передать и мне кое-что из своих добродетелей. Право, это возможно. Уверяю вас, Софи никогда не думает о себе, а только о девяти остальных.

— Что, она старшая из сестер? — спросил я.

— О нет! — ответил Трэдльс. — Старшая — красавица.

Тут, повидимому заметив, что я улыбнулся наивности, с какой это было сказано, он также с улыбкой начал пояснять мне:

— Конечно, моя Софи… А правда, это красивое имя, Копперфильд?

— Да, красивое, — согласился я.

— Так, повторяю, Софи в моих глазах прелестна, и мне кажется, что в глазах каждого, кто только знает ее, она одна из лучших девушек на свете. Но говоря, что старшая — красавица, я хотел сказать… ну, как бы это выразить?.. что она ослепительно хороша.

— В самом деле?

— Да, уверяю вас, что девушка необыкновенной красоты. Но, понимаете ли, будучи создана блистать в обществе, служить предметом поклонения, она, лишенная всего этого из-за недостатка средств, может быть порой и раздражительной и требовательной. И вот Софи умеет привести ее в хорошее настроение.

— Что же, Софи самая младшая? — спросил я.

— О нет! — ответил Трэдльс, гладя себе подбородок. — Младшим сестрам десять и девять лет, Софи воспитывает их.

— Так, значит, она вторая? — продолжал я допрашивать.

— Нет, вторая — Сарра. У нее, бедняжки, что-то неладно с позвоночником. Доктор уверяет, что она поправится, но пока ей надо целый год пролежать в кровати. И Софи ухаживает за ней. Моя Софи — четвертая.

— А мать их жива? — осведомился я.

— Как же, жива, — ответил Трэдльс. — Она превосходная женщина, но ей вреден сырой климат, и она лишилась способности двигаться.

— Какое несчастье! — воскликнул я.

— Правда, как печально? — сказал Трэдльс. — Но что касается хозяйства, то это несчастье мало отражается на нем, так как его ведет Софи. Она, знаете, является матерью и для своей матери, так же как и для девяти сестер.

Я пришел в восторг от этой удивительной девушки и, с самым благим намерением оградить будущее счастье Трэдльса oт злоупотреблений Микобера, спросил, как тот поживает.

— Хорошо, благодарю вас, Копперфильд, — ответил Трэдльс. — Я уже не живу у них.

— Не живете?

— Да, надо вам сказать, — шопотом заговорил он, — что ввиду временных затруднений он вынужден был переменить свою фамилию на Мортимер и выходить из дому, только когда стемнеет, да притом еще в очках. За неплатеж домовладельцу все его имущество было описано. Миссис Микобер пришла в такое ужасное состояние, что я был не в силах не подписать второго векселя, о котором, помните, мы с вами здесь говорили. Вы представляете себе, какой для меня было отрадой видеть, что благодаря этому все уладилось и к миссис Микобер вернулось ее обычное настроение духа.

— Гм… — промычал я.

— Правда, нельзя сказать, чтобы счастье миссис Микобер было долговечно, — продолжал Трэдльс. — Через неделю последовала вторая опись. Тут мы и разошлись. С тех пор я живу в меблированной комнате, а Мортимеры, как я вам уже сказал, стараются никому не попадаться на глаза. Надеюсь, вы, Копперфильд, не обвините меня в эгоизме, если я вам скажу, что очень жалею о том, что вместе с обстановкой хозяев был продан мой мраморный круглый столик и жардиньерка Софи с цветочным горшком.