Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том II

— Дорогой мистер Копперфильд! — обратилась ко мне миссис Микобер. — Я хочу, чтобы мистер Микобер понял свое положение. Мне представляется чрезвычайно важным, чтобы мистер Микобер, уже с момента посадки на корабль понимал свое положение. Мы давно знакомы с вами, дорогой мистер Копперфильд, и вам хорошо известно, что я не обладаю темпераментом мистера Микобера. У меня, если я могу так выразиться, чрезвычайно практические наклонности. Я знаю, что нам предстоит длительное путешествие, знаю, что оно принесет нам много лишений и неудобств. На эти факты я не могу закрыть глаза. Но я знаю и то, что представляет собою мистер Микобер. Я знаю скрытые его силы. И поэтому я считаю жизненно важным, чтобы мистер Микобер понял свое положение!

— Душа моя, — заметил тот, — быть может, вы позволите мне указать вам, что вряд ли я могу в настоящий момент понять свое положение.

— Я думаю, Микобер, что это не так, по крайней море не совсем так, — возразила она. — Дорогой мистер Копперфильд! Положение мистера Микобера необычно. Мистер Микобер отправляется в далекие края специально для того, чтобы впервые быть вполне понятым и оцененным. Я хочу, чтобы мистер Микобер, став на носу корабля, решительно заявил: «Я иду на завоевание этой страны! Есть у вас почести? Есть у вас богатства? Есть у вас доходные места? Подайте их мне! Они мои!»

Мистер Микобер, глядя на нас, видимо, думал, что в словах его супруги было немало хорошего.

— Я хочу, чтобы мистер Микобер, — продолжала она, — был Цезарем своей собственной судьбы! Хочу, дорогой мой мистер Копперфильд, чтобы с первого же момента этого путешествия мистер Микобер, став на носу корабля, воскликнул: «Довольно проволочек! Довольно обманутых надежд! Довольно скудных средств! То было на старой родине, а здесь — новая, которая должна вознаградить меня. Подайте же мне все!»

Тут мистер Микобер с решительным видом сложил руки на груди, словно он уже стоял на носу корабля…

— А если так, — сказала миссис Микобер, — если мистер Микобер поймет свою миссию, то не права ли я, что он усилит, а не ослабит, свою связь с Британией? Разве не почувствуется на родине влияния крупной личности, проявившей себя в другом полушарии? Могу ли я быть такой малодушной и допустить, что мистер Микобер, завоевав себе благодаря своим талантам власть в Австралии, был бы ничем в Англии? Нет! Такое нелепое малодушие делало бы меня недостойной и себя (хотя я только женщина) и своего папы!

Убеждение миссис Микобер в неоспоримости ее аргументов сообщало ее. тону небывалый моральный подъем.

— Вот почему, — продолжала она, — я так хочу, чтобы в будущем мы снова жили на родной земле. Мистер Микобер может стать… да, я не скрываю от себя этой возможности, что он станет исторической, личностью, и тогда ему нужно будет снова появиться в стране, которая его родила, но не сумела найти ему применения!

— Душа моя! — заявил мистер Микобер. — Я не могу не быть тронутым вашей любовью и всегда готов положиться на ваш здравый смысл. Что будет, то будет! Да сохранит меня бог, чтобы я лишил свою родину какой-либо частицы богатств, которые могут собрать наши потомки!

— Это похвально, — заметила моя бабушка, кивая мистеру Пиготти, — и я пью за всех вас, за ваши успехи и благоденствие!

Мистер Пиготти спустил со своих колен двух детей, которых нянчил, и присоединился к мистеру и миссис Микобер, чтобы, в свою очередь, выпить за наше здоровье. Когда же после этого он и Микоберы сердечно пожали друг другу руки и загорелое лицо старого моряка осветилось улыбкой, я почувствовал, что он пробьет себе дорогу, завоюет себе доброе имя и будет любим всюду, куда бы ни попал.

Даже детей заставили зачерпнуть деревянными ложками содержимое котелка мистера Микобера, и они тоже выпили за наше здоровье. После этого моя бабушка и Агнесса встали и начали прощаться. Это было горестное прощание. Все плакали. Дети до последнего мгновения висели на Агнессе. Мы оставили бедную миссис Микобер в отчаянии, плачущей и рыдающей у тускло горящей свечи.

Приехав на следующее утро к Микоберам, я узнал, что они уже в пять часов утра на лодке перебрались на корабль. Тут я почувствовал, какую пустоту создают такие отъезды. Хотя я видел Микобера на этом свисающем над водой постоялом дворе и на пристани только один раз накануне вечером, но оба эти места показались мне печальными и заброшенными.

В этот же день после полудня мы с моей старой няней отправились в Грэвсенд и нашли корабль эмигрантов на реке, среди множества лодок. Дул попутный ветер, и на верхушке его мачты развевался флаг, сигнализирующий отплытие. Я нанял лодку, и мы добрались до корабля.