Джузеппе Бонавири - Каменная река

— Эх, как здорово промчаться с ветерком! — нарочно поддразнивали они нас.

Я взглянул наверх: казалось, до вершины было уже рукой подать. Но каждый шаг давался нам с великим трудом: на камнях скользили ноги. Животные окончательно выбились из сил, и как ни нахлестывали их наездники — они ни в какую.

— Делать нечего, — заключил Агриппино, — придется дальше идти пешком.

Чернявый, Карлик и мой брат, чертыхаясь, спрыгнули на землю. Ослы, помахивая хвостами, стали снова одолевать подъем. Мы понуро тащились за ними.

— Все ты! — напустился на Агриппино Золотничок. — Куда нас завел? Уж не в Вифлеем ли младенцу Христу помолиться?

Агриппино промолчал; сдвинув брови, он упорно лез по скале, цепляясь за кусты. Мы часто останавливались перевести дух. Ослы тоже то и дело спотыкались и натужно пыхтели.

Первым на вершине очутился Тури.

— Эй, вы чего там копаетесь? — насмешливо бросил он.

Я взобрался сразу после Агриппино и Карлика. На вершине нас обдувал свежий ветерок, ероша волосы.

— Ой, как хорошо-то! — вздохнул я.

Наконец вскарабкался на вершину и последний из нас — Обжора.

— Проклятая гора, кто тебя выдумал! — пробурчал он и сплюнул вниз.

Ослы разлеглись в зарослях репейника, блаженно вытянув передние ноги. Они то и дело взбрыкивали, видно пытаясь сбросить тяжелый груз.

— Ну, что делать будем? — спросил я.

— Передохнем немного, — сказал Кармело. — Здесь-то уж разбойники наверняка нас не достанут.

Все согласились. К тому же никто из нас не знал дороги. На всякий случай мы легли поближе к ослам, чтоб не упустить их, если вдруг заснем. Мы так измучились, что нас уже не раздражали ни колючий репейник, ни назойливый стрекот цикад.

— Будто мама колыбельную поет, — прошептал брат, погружаясь в сладкую дрему.

Я еще какое-то время думал о матери, о сестрах, об отце, воевавшем в далекой Абиссинии, но мысли путались, разбегались в разные стороны, и наконец я тоже уснул.

Проснулись мы от трубного ослиного рева.

— Чертовы твари! — ругался Чуридду. — Такой сон не дали досмотреть!

Обжора, Тури и Пузырь, потягиваясь, продирали глаза. День, как и предсказывал Агриппино, выдался туманный.

— Ну что? — спросил Золотничок, словно продолжая прерванный разговор.

Тури заглянул в мешок.

— Ого, идите-ка сюда! — воскликнул он.

Мне страшно не хотелось вставать, и я только перевернулся на другой бок в густом репейнике. А Чернявый, мой брат и Пузырь подошли к Тури и присвистнули от изумления.

— Чего вы там нашли? — окликнул их Золотничок, и не думавший покидать свое удобное ложе.

Тури вытащил из мешка рог, потом второй. Порывшись, нашел рог и Чернявый.

— Ну и ну, — сказал он. — Что ли, у бандюг свой оркестр?

Втроем они затрубили в эти рога; сперва звук был прямо-таки непристойный, но они быстро наловчились, и у них начало выходить что-то похожее на кукареканье.

Мы, разинув рот, смотрели на безумных музыкантов; один только Обжора, не обращая внимания, принялся рыться в других мешках. Ослы уже били копытами: видно, им не терпелось снова пуститься в путь. Обжора после тщетных поисков попросил Чернявого на время уступить ему свой рог и заиграл так громко, что гора, казалось, ходуном ходила.

Карлик, известный проныра, умудрился откопать четвертый рог, немного надтреснутый, и затрубил громче всех, торжествующе глядя на нас.

Но мы и не думали завидовать: что может быть приятнее, чем всласть поваляться на траве, да еще когда тебя музыкой развлекают?

Кармело пошел на разведку.

— Все спокойно, — объявил он, возвращаясь. — Той рощи, откуда мы пришли, и на горизонте не видно, так что бандитам теперь нас никак не достать.

Теперь Чуридду выпросил рог у моего брата и стал дуть изо всей мочи, но куда ему было тягаться с Карликом! Чернявый низко склонился над репейником, и от этого звуки рога казались осиным жужжанием. У моего брата на губах пенилась слюна, и он издавал какое-то жалобное хрюканье.

А мы от души веселились, глядя, как из гнезд испуганно выпархивают ласточки и рябчики.

Долина все светлела, тени исчезали в дымке зари. Внизу за обрывом стали видны дома Палагонии.

— Играйте громче!

— Поднажмите!

— Гопля, гопля!

— Давай, наяривай!

— Смотри, пупок развяжется!

Очень смешно было глядеть на этот квартет: коротышка Карлик, верзила Тури, толстяк Пузырь и согнувшийся в три погибели Чернявый выводили на разные лады один и тот же мотив и приплясывали себе в такт.

— О, что это за зеленый табун скачет там по полю?! — воскликнул вдруг Пузырь.