Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

— Если бы вы сумели заручиться согласием ее родных, — воскликнул он, — я немедленно женился бы на ней.

— Не беспокойтесь, я все устрою, — пообещала Мёсюн и отправилась прямиком к Гэки-доно. С ловкостью настоящей свахи она сумела уговорить не только самого Гэки, но и его жену, так что вопрос о сватовстве был решен.

Вскоре жених и невеста обменялись подарками, и в обоих домах стали готовиться к свадьбе, которая была назначена на одиннадцатый день одиннадцатой луны — этот день считался в том году счастливым.

Когда наступил день свадьбы, Мёсюн, нарядно разодетая, уселась в паланкин и прибыла в дом Гумпэя во главе процессии. Гостей собралось великое множество. Подобное пышное празднество устраивают только раз в жизни, и бутылочки и кувшины с сакэ, приготовленные для свадебного пира, радовали глаз. Больше всех ликовал Гумпэй, однако как только он взглянул на невесту, его счастливое настроение улетучилось без следа: девица, предназначенная ему в жены, выглядела вовсе не так, как он себе представлял. Разве только сложением она не отличалась от остальных женщин, лицом же была уродлива сверх меры: скулы чересчур широкие, лоб непомерно высокий, волосы редкие, губы претолстые, а нос приплюснутый. Любая из ее служанок рядом с нею казалась красавицей.

Не на шутку рассердившись, Гумпэй подозвал к себе Мёсюн.

— Самый последний вор — и тот честнее вас! Будь вы мужчиной, я не оставил бы вас в живых, а так приходится вас пощадить, но за это вы должны сегодня же отправить восвояси невесту вместе с ее приданым! — Так в слепой ярости кричал Гумпэй, не задумываясь, чем это может кончиться.

В ответ Мёсюн открыла сундук с приданым и, указав на лежавшие там две сотни золотых рё, произнесла:

— Вот, взгляните, хоть перед свадьбой об этих деньгах разговору не было, родственники невесты, будучи людьми богатыми, решили отправить их вам в подарок. В нашем мире все счастье в золоте. А что толку от красоты? В хозяйстве она не пригодится. Верьте мне, я вам зла не желаю.

Придя в еще большую ярость от того, что лекарка вздумала его поучать, Гумпэй схватил веревку, связал Мёсюн и, втолкнув ее в паланкин, велел везти вместе со всем приданым к дому Гэки. Что же до невесты, то она пришла в такое отчаяние, что покончила с собой прямо в доме Гумпэя.

Узнав о случившемся, Гэки вскочил на коня и помчался к Гумпэю. Люди Гумпэя уже поджидали его, даже ворота открыли, и как только Гэки вбежал в парадное, бросились на него с копьями и пиками. Гэки принялся защищаться, но, когда, зарубив насмерть двух противников и ранив еще четверых или пятерых, он устремился во внутренние покои, живший в доме Гумпэя ронин Исикура Дзёмон вонзил ему в спину копье, и Гэки испустил дух.

Тут всполошились люди в соседних усадьбах, однако Гумпэю удалось вовремя скрыться. Прежде чем покинуть родные места, он убил Мёсюн. Родственники его тоже поспешили скрыться, и усадьба Гумпэя осталась пустовать.

У Гэки был младший брат по имени Хатикуро. Незадолго до описанных событий он и его друг отправились в паломничество к храмам Кумано. В горах Кумано выпал обильный снег, и даже вековые сосны, утопая в нем, казались совсем маленькими. Скрылись под снегом ветки мисканта, по которым путники обычно узнают дорогу, [149] «…ветки мисканта, по которым путники обычно узнают дорогу…» — Залом ветки на дереве и привязанный к нему стебель мисканта (сусуки) служили знаками, указывающими путникам дорогу в горах. и не разобрать было, куда идти. Когда же паломники вышли к подножию скал, смолкли птичьи голоса, слышалось лишь завывание ветра. И вот во время этого трудного паломничества, когда путникам приходилось раздалбливать лед, чтобы утолить жажду, приятель Хатикуро — Вада Римпати повредил себе ногу и совсем приуныл.

— О, я вижу, ты не такой храбрец, каким казался, — молвил, обратившись к нему, Хатикуро. — Если уже при первом подъеме ты так раскис, что же будет при следующем? — Он всплеснул руками и рассмеялся. — Впрочем, раз уж я отправился вместе с тобой в паломничество, ничего не поделаешь. До той вершины ты уж как-нибудь дойди сам, держась за плечо слуги, а потом я тебя понесу.

Хатикуро говорил намеренно резко, стремясь таким образом ободрить друга, однако тот принял его слова всерьез и обиделся.

— Нога и впрямь меня подвела, зато рука не подведет! Клянусь богом Хатиманом, не видать тебе от меня пощады! — С этими словами Римпати выхватил из ножен меч и бросился на Хатикуро. Тот слова не успел сказать, как начался поединок, да такой жаркий, что от скрещенных мечей искры во все стороны полетели. И вот как раз в этот миг прямо перед ними откуда не возьмись появился Гэки, только был он сам на себя не похож.