Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

Дело было накануне праздника, что отмечают в пятый день пятой луны, [120] «…накануне праздника, что отмечают в пятый день пятой луны…» — Праздник мальчиков (Танго-но сэкку), один из пяти традиционных праздников. и люди в этой захолустной деревушке готовились к нему столь же рьяно, как и столичные жители. Деревенские молодцы с выбритыми лбами и зачесанными назад боковыми прядями зажигали факелы. Облачившись в катагину, [121] Катагину — церемониальная накидка без рукавов, надеваемая поверх парадного костюма. старики читали молитвы перед домашними божницами. А на тех, кто возглашал имя Будды по обычаю, принятому в храме Хигаси-Хонгандзи, и вовсе было приятно посмотреть. Женщины заворачивали в дубовые листья рисовые лепешки, — видно, это лакомство заменяет здешним жителям то, что в Камигате зовется «тимаки». [122] Тимаки — рисовые колобки, завернутые в листья ириса или бамбука, которыми лакомятся в Праздник мальчиков. Здесь Бандзану довелось впервые попробовать местный чай, который заваривают особым способом, укладывая чайный лист в маленькие корзиночки, прилаженные к чайнику, и который подают в тяжелых чашках из Исэ. Воистину широко разлилась милость государя, и нигде в нашей стране нет прибежища демонам. «Хорошо бы по возвращении рассказать друзьям обо всем, что я здесь повидал», — подумал Бандзан.

Намереваясь завтра же спозаранку снова отправиться в путь, Бандзан разложил сандалии свои и обмотки возле очага и, дожидаясь, пока они просохнут, принялся беседовать с хозяином. Вдруг откуда-то по соседству донесся пронзительный крик. «Похоже, что кричит совсем юная девушка. С чего бы это?» — спросил Бандзан, и хозяин рассказал ему следующее.

Девушка эта до недавних пор находилась в услужении у супруги одного знатного господина из здешней провинции. Имя ему было, кажется, Вада Таросити. На службу она поступила лет одиннадцати, не то двенадцати и пробыла в его доме года четыре. За это время госпожа очень к ней привязалась, но тут, на беду, у девушки помутился рассудок, и поскольку она не могла более справляться со своими обязанностями, ее отослали обратно к родителям. Глядя на свою единственную дочь, которая при жизни мается, точно в аду, родители не переставали сокрушаться и беспрестанно обращались за помощью к целителям и заклинателям, однако все их усилия вернуть девушке разум оказывались тщетными. Но вот однажды к больной пригласили известного священника, который проживал в семнадцати ри от этого места. Тот сотворил молитву, да такую действенную, что дух, вселившийся в девушку, сразу же обнаружил себя и заговорил:

— Я — дух кошки, которая жила в том же доме, что и эта девушка. Пользуясь особой благосклонностью старой госпожи, я платила ей глубокой почтительностью. Бывало, сидя подле хозяйки, когда она трапезничала, я не осмеливалась даже поднять на нее глаза. Но она и без того все понимала и всякий раз угощала меня остатками окуня, которого ей подавали, да еще гладила меня по голове, приговаривая: «Тигренок, милый мой тигренок». Когда в доме готовили рыбу, а я спала где-нибудь на крыше или в углу кладовки, хозяйка непременно меня разыскивала и потчевала. Как было мне не радоваться, видя подобное обхождение?

Но вот однажды дочь старой госпожи благополучно разрешилась от бремени, и она отправилась ее навестить, я же осталась одна в ее комнате. Весь день и всю ночь пролежала я на ее ночном халате, но хозяйка все не возвращалась, и у меня стало подводить живот от голода. Делать нечего, пришлось мне отправиться на кухню, но там в раковине аваби, в которой я всегда получала еду, оказались лишь засохшие остатки риса — и никому в доме до этого не было дела. «Это уже слишком!» — подумала я и, взобравшись на полку для посуды, стала принюхиваться, нет ли поблизости чего съестного. Гляжу — на маленькой голубой тарелочке лежит половина летучей рыбы. Только я протянула за ней лапу, как вбежала девушка и с криком: «Да ведь эту рыбу я оставила себе на вечер!» — схватила висевший на крюке деревянный пестик и со всего размаху ударила им меня по переносице, а ведь это у нас, кошек, самое больное место. Потом она взяла меня, бесчувственную, и швырнула на пол. В тот же миг в глазах у меня потемнело, все куда-то поплыло, и дыхание мое прервалось. Возможно ли забыть такую жестокость? Тело мое эта девушка тайком ото всех закопала вблизи канавы, а хозяйке, когда та вернулась, сказала, будто ведать не ведает, куда я запропастилась. Узнай моя госпожа правду, она наверняка помолилась бы за меня, а теперь мне никогда не удастся покинуть мрачнейший из всех миров — мир тварей. [123] «…мрачнейший из всех миров — мир тварей» — Согласно буддийским верованиям, душа человека в зависимости от кармы может возродиться в пяти мирах: мире небожителей, мире людей, в аду, в мире тварей и в мире голодных духов. Считалось, что в образе тварей возрождаются души тех, кто в прежнем существовании совершил тяжкое преступление. — При этих словах дух кошки заплакал.