Теодор Фонтане - Пути-перепутья

- Бог ты мой! Да это выглядит как заглавие трактата - или целой комедии!

- Так и есть. Ты читай, читай. И он прочел:

«Кто были обе дамы на корсо? Которая из них, старшая или младшая? Кто такой Питт? Кто такой Серж? Кто такой Гастон?»

Бото рассмеялся.

- Ну, если отвечать на все твои вопросы, я здесь до утра пробуду.

Счастье еще, что доброй фрау Дёрр не случилось поблизости, не то бы Лене опять пришлось краснеть. Но ее обычно проворная приятельница - по меньшей мере тогда, когда дело касалось барона - еще не возвращалась, и потому Лена спокойно ответила:

- Ладно, тогда я начну действовать. Дам оставим до другого раза. Но что значат эти чужие имена? Я уже спрашивала прошлый раз, когда ты приносил хлопушки, но ты ответил просто так, чтобы отвязаться. Это тайна?

- Нет.

- Тогда говори.

- Хорошо. Итак, это не имена, а прозвища.

- Знаю. Ты уже говорил.

- Другими словами, это прозвища, которые мы дали друг другу для удобства, иногда - заслуженно, иногда - случайно.

- Что значит Питт?

- Был такой английский министр.

- А твой друг тоже министр?

- Никоим образом…

- А Серж?

- Это русское имя, у них есть такой святой, и много русских князей носили это имя…

- Хотя сами они были далеко не святые… Ну, а Гастон?

- Это французское имя.

- Да, помню, помню, я еще девчонкой, до конфирмации, кажется, видела пьесу «Человек под железной маской». И того, который в маске, звали Гастон. Ну и плакала же я на представлении…

- Зато теперь будешь смеяться. Гастон - это я.

- Нет, я не буду смеяться. Ты тоже носишь маску.

Бото хотел полушутя-полусерьезно заверить ее в противном, но тут вошла фрау Дёрр и прервала разговор, извинившись за задержку,- были покупатели, и ей пришлось срочно плести венок.

- Большой или маленький? - спросил фрау Нимпч, которая любила поговорить о похоронах, а того больше - порасспрашивать обо всем, что с этим связано.

- Да как сказать,-ответила Дёрр.- Средненький венок. Люди не богатые. Плющ и азалия.

- Господи! - воскликнула фрау Нимпч.- Дался людям этот плющ с азалией, а я так против. Плющ где хорош? На могиле. Обовьет все зеленью, и могиле спокойно, и тому, кто в ней лежит,- тоже. Но для венка плющ не подходит. В мое время на это шли иммортели, желтые или кремовые, а коли кто хотел поблагородней - брали красные и белые. Из иммортелей плели венки или, скажем, один венок и вешали его на крест, он и висел всю зиму, бывало, уж весна придет, а он себе висит. Другие и дольше висели. А плющ с азалией - это же курам на смех. Почему? Да потому, что век у него больно короткий. А я так рассуждаю: чем дольше висит на могилке венок, тем дольше и родные покойника помнят. К примеру, вдова, если она сама не молоденькая. Нет, я за иммортели, пусть желтые, пусть красные, пусть белые, а если кто хочет еще и другой венок повесить - пожалуйста. Для шику пусть висит. Но главное - чтоб были иммортели.

- Мама,- перебила ее Лена,- ты опять все про венки да про могилы.

- Да, детка, у кого что болит, тот о том и говорит. Кто про свадьбы думает, тот о свадьбах толкует, а кто про похороны - тот о могилках. Да и не я этот разговор завела. А почему я вечно об одном твержу? Потому что тревожусь: а мне-то кто венок принесет?

- Ах, мама…

- Доченька, я знаю, что ты у меня хорошая, добрая девочка. Только человек-то предполагает, а бог располагает, сегодня за столом, завтра - на столе. Ты тоже под богом ходишь и в любой день можешь помереть, хоть и тяжело мне об этом думать. И госпожа Дёрр может помереть или жить будет в другом месте, когда я помру, или я буду жить в другом и помру сразу, как перееду. Ленушка ты моя дорогая, ни за что нельзя поручиться, даже за то, будет ли у тебя венок на могилке.

- Нет, дорогая моя госпожа Нимпч. За это как раз можно. Венок у вас будет.

- Рада бы поверить, господин барон.

- Если я, к примеру, буду в Петербурге или в Париже и услышу, что моя дорогая госпожа Нимпч приказала долго жить, я пришлю венок, а если я буду в Берлине или где неподалеку, я сам его принесу. Лицо старушки просветлело от радости.

- Вам я верю, господин барон. Значит, венок у меня будет, до чего ж я рада, просто слов нет. Терпеть не могу голой могилки, все равно как сиротское кладбище, или тюремное, или того хуже. А теперь, Ленушка, завари чай, вон чайник-то как расшумелся, и земляника здесь, и молоко. И простокваша тоже. У бедного господина барона, наверное, уж живот подводит. Хуже нет, как глядеть на еду - до смерти проголодаешься, это-то я еще помню. Да, госпожа. Дёрр, я ведь тоже когда-то молодая была, хоть и давненько это было. Но люди тогда были такие же, как и нынешние.