Верная Чхунхян - Корейские классические повести XVII—XIX вв.

Буддизм и даосизм также начали распространяться в Корее в начале нашей эры. Эти учения, напротив, отвергают идею общественного назначения человека. Буддизм рассматривает жизнь как страдание, он призывает человека избавиться от привязанности к мирским благам и встать на путь к просветлению, чтобы уйти за пределы моря мучений, которым человек подвержен в земной жизни.

Даосское учение осуждает цивилизацию и связанные с нею институты. Оно не признает долг, служение, призывая отказаться от ложных отношений и обратиться к природе, которая в противоположность обществу всегда естественна, неизменна и гармонична.

Эти три разные идеологии сосуществовали и в повседневной жизни корейцев, и в их литературных творениях, поскольку обслуживали разные сферы деятельности. Так, в семейных отношениях и на государственной службе они придерживались конфуцианских правил поведения в коллективе, а когда оставались наедине с собой и начинали размышлять о проблемах мироздания, своем месте в природе, они обращались к даосизму или буддизму. Не случайно буддийские и даосские воззрения так привлекали корейское ученое сословие в периоды смут и личных неудач на службе: эти два учения позволяли взглянуть на смысл социальной активности с иных позиций, увидеть быстротечность успеха и предлагали взамен непрочной суетной жизни иные, более стабильные ценности.

Известно, что композиция художественного произведения и комплекс проблем, которые в нем обсуждаются, связаны с мировоззрением автора и всем кругом культурных представлений данного общества, поэтому сами повести лучше всего расскажут о своеобразии духовной жизни Кореи того времени.

Повести, включенные в сборник, полны драматических коллизий, которые, казалось бы, должны привести к трагическому концу, но этого не происходит. Каждое из произведений, проведя своих героев через опасные ситуации, в конце концов спасает их и награждает счастьем. Попытаемся объяснить, почему так происходит, на примере двух произведений.

История корейского «благородного разбойника» Хон Кильдона во многом напоминает драму Ф. Шиллера «Разбойники». В центре обоих произведений стоит бунтарь, объявивший войну несправедливости в обществе. Оба героя для борьбы выбрали путь «нарушителей порядка» — стали разбойниками, оба не стремились найти в разбое путь к личному обогащению — и тот и другой помогают бедным и обиженным, наказывают жестоких и богатых. И Карл Моор, и Хон Кильдон мечтали о таком обществе, где отношения между людьми были бы гармоничными. Однако в драме Шиллера развитие действия приводит к трагической развязке, а повесть «Достойный Хон Кильдон» оканчивается всеобщим благоденствием.

В «Разбойниках» Шиллера прежде всего бросается в глаза сильное индивидуалистическое начало. Конфликт Карла Моора с обществом вырос из его личных отношений с семьей — отцом и братом — и окружающими. Неудовлетворенность Хон Кильдона кроется не в особенностях личных взглядов, а в низком социальном статусе его, как сына наложницы.

В герое Шиллера постоянно подчеркивается его «неслияние» с окружающим миром, начиная с вражды с младшим братом и кончая несоответствием его идеалов и интересов разбойников, которых он возглавляет. Ничего подобного нет в корейской повести. Хон Кильдон расстался с семьей, но при этом не возникли враждебные отношения ни с отцом, ни с братом. Правда, непосредственным поводом для ухода послужило покушение на его жизнь, но пыталась убить его наложница — традиционный в корейской повести персонаж завистницы и злодейки, которая в дальнейшем исчезает со страниц повести. Что касается отношений Кильдона с разбойниками — «бедняцкими заступниками», то все они действуют как единое целое. Из всей «разбойничьей шайки» не выделено ни одной фигуры, ни один не назван по имени: Кильдон и его разбойники — единый организм, люди одних стремлений. Показателен в этом отношении мотив создания путем волшебства семи Хон Кильдонов, действующих одновременно и одинаково во всех провинциях Кореи.

Путь борьбы с беззаконием с помощью беззакония — разбой в конце концов оказался неприемлемым для Карла Моора, привел его к конфликту с самим собой. У Хон Кильдона действия, нарушающие общественный порядок, не вызывали никаких угрызений совести. Напротив, в результате герой создает гармоничное общество. Причина этого, очевидно, кроется в особенностях корейских представлений: поведение человека, который, разочаровавшись в существующем общественном порядке, отвергает установленные нормы отношений, оценивается как «разбойничье» с точки зрения официальной конфуцианской системы ценностей; для даоса было естественным освобождение от общественных обязательств, и Хон Кильдон, нарушая порядок, в отличие от героя Шиллера, оказывается в собственных глазах не законопреступником, а человеком, который обратился к другой системе взглядов, где ценным считается как раз свободное поведение.