Верная Чхунхян - Корейские классические повести XVII—XIX вв.

«История фазана» является типичным примером корейской аллегорической литературы. Еще в XII веке в Корее появляются сочинения, герои которых — животные, растения, вещи — действуют как люди. В аллегориях, как правило, осуждались пороки общества и те, кто стремятся к высоким постам и материальным благам. Почти все ведущие писатели прошлого отдали дань этому критическому жанру, ими были созданы произведения — от коротеньких миниатюр до больших повествований со многими действующими лицами. Писали их только на «ханмуне», но некоторые сочинения в дальнейшем были переведены на корейский язык. Возможно, так случилось и с повестью «История фазана», во всяком случае, ее иносказательная форма и сатирическая направленность выдержаны в традициях классической корейской аллегории.

В давние времена пришла в Корею из Индии история капризной жены морского чудища-макары, пожелавшей отведать обезьяньего сердца, и хитроумной обезьяны, обманувшей морское чудище. Эта индийская притча привлекала внимание корейских писателей. Например, историк Ким Бусик (1075—1151) включил ее в свой труд «Исторические записи Трех государств» как притчу — совет подданного попавшему в беду сыну государя.

Корейцы сохранили индийский сюжет, но заменили персонажей — зверей: вместо макары и обезьяны — более привычные для корейцев черепаха и заяц, и уже с этими героями история несколько веков странствовала по Корее, и только на рубеже XVIII—XIX веков этот сюжет был оформлен в виде повести, получившей название «Заяц» — по-корейски «Тхокки чжон», а в нашем сборнике — «Приключения зайца». В начале XX века ее услышал и записал русский писатель Н. Г. Гарин-Михайловский, путешествовавший по Маньчжурии и Корее.

Некоторые корейские повести написаны по мотивам народных преданий. Так, в повестях «Чанхва и ее сестра Хоннён» и «Братья Хынбу и Нольбу» читатель сразу узнает известные многим народам мира сказки о злой мачехе и гонимой падчерице и о двух братьях — злом старшем и добром младшем.

Некогда на юге Кореи в провинции Чолла было очень популярно сказание о девушке Чхунхян, актеры читали его нараспев, отбивая такт веером. В нем рассказывалось о том, как сын правителя уезда Намвон повстречал юную певичку Чхунхян. Молодые люди полюбили друг друга. Чхунхян хранила ему верность, и новый правитель за это ее убил. История необыкновенной преданности в любви вдохновила многих корейских поэтов XVIII—XIX веков. На этот сюжет литературным языком «ханмун» были написаны поэма и драма в стихах, на корейском языке создан песенный сказ — пхансори, который исполнялся актерами, и множество повестей — коротких и длинных. Чхунхян стала самой любимой литературной героиней в Корее, в ее честь в Намвоне (ныне провинция Северная Чолла) была даже построена кумирня, куда и по сей день приходят многочисленные поклонники, чтобы принести жертвы ее духу.

История девушки из бедной семьи, которая пожертвовала собой ради исцеления слепого отца (повесть «Подвижница Сим Чхон»), некогда была связана с основанием буддийского монастыря Кваным в провинции Чолла. В храмовой легенде рассказывается о том, как дочь слепого бедняка решила продать себя китайским купцам, чтобы заплатить настоятелю буддийского монастыря, который обещал исцелить отца. Купцы, пораженные необыкновенной красотой девушки, подарили ее китайскому императору, и она стала женой государя, но не забыла о родине. Хончжан (так звали девушку) поставила в лодку изображение бодхисаттвы Кваным — «Милосердной Печальницы», которая в Корее представляется в виде женщины и почитается как покровительница убогих и страждущих, — лодку течением прибило к берегам Кореи, и тогда по случаю этого удивительного события был построен монастырь, а отцу девушки Кваным ниспослала прозрение.

Фольклорные произведения на этот сюжет — песенные и прозаические сказы — были распространены в XVIII—XIX веках, а в конце XIX века появляются первые повести.

В основе сюжета «Подвижницы Сим Чхон» лежит, таким образом, религиозная буддийская легенда, проповедующая милосердные деяния бодхисаттвы Кваным.

Буддийские мотивы не случайны в этом произведении. Дело в том, что невозможно понять особенности корейской повести, как и всей традиционной литературы, не коснувшись вопроса роли трех ведущих религиозно-философских учений Дальнего Востока — конфуцианства, даосизма и буддизма.

Конфуцианство пришло в Корею в первых веках нашей эры, в период становления корейской государственности. Рассматривая человека как члена коллектива, конфуцианство выработало правила социального поведения, создало идеал образцовой личности, гармонично сочетающей в себе нравственность и культуру, а также представления об устройстве общества на справедливых и гуманных началах.