Эрнст Юнгер - Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо

Проснувшись, я вышел на берег, чтобы прогуляться по торвету. Эти северные портовые города напоминают мне картины из далекого детства; они навевают скуку, но в них я чувствую себя как дома. К этому времени в порт начали стекаться рыбацкие лодки, уходившие на ночь в море, и прилавки торговцев рыбой наполнились свежим уловом. Моё внимание привлекла треска, гладкая блестящая рыба, которую вылавливают в огромных количествах и из-за чёрного цвета ещё называют «угольщик». Перед смертью жизненная сила выходит из неё чередой мелких продолжительных содроганий. Тысячи и тысячи рыб раскинулись по рынку чёрным трепещущим ковром, окаймлённым с четырёх сторон пёстрыми прилавками торговцев цветами — жуткое и веселящее зрелище.

Я обратил внимание на одного работника, который, заигрывая с красивой служанкой, умертвил не менее сотни рыб. Он выхватывал их из чана и не глядя перерезал им острым ножом глотки прямо под жабрами. Это равнодушное занятие резко контрастировало с болью, которую оно вызывало. И дело было не столько в жестокости, сколько в механическом безразличии к происходящему. Какими тщательными и осмысленными были движения старого рыбака, которого я наблюдал на Юге у небольшого утёса в Алкудии за сортировкой и разделыванием улова! Между ними такая же разница, как между получающим свой товар торговцем и охотником, приносящим дичь.

За завтраком мне пришла в голову мысль, что мы живём в эпоху, когда нам угрожает как деловая хватка первого, так и хладнокровная жестокость другого, — в эпоху двойного истребления. Подобно Одиссею, мы плывём между Сциллой и Харибдой мировых и гражданских войн и, вероятно, как и эти рыбы, не знаем даже названия того процесса, в сетях которого бьёмся. С каким удовольствием я прочёл бы об этом в какой-нибудь книге по всемирной истории через пару столетий! Но, к сожалению, такие отчёты часто напоминают страницы, где не хватает точек над «i». В Париже 1792 года тоже были приятные вещи, такие же, как и превосходный завтрак, подаваемый на рыбном рынке в Бергене в одиннадцать часов утра прямо рядом с прилавками.

На борту

Типичное зрелище, которое можно часто видеть на наших ярмарках, — это группы людей, собирающихся вокруг колёс фортуны. Мы безучастно проходим мимо одной из фигур судьбы, которым подчинена наша жизнь, и не придаём этому колесу никакого значения. А между тем его стоило бы рассмотреть чуть внимательнее, даже если мы пренебрегаем выигрышем, который сулит нам смешной крикун.

Эти маленькие машины встречаются нам в различных формах, но объединены они общим принципом. Их механизм основан на взаимодействии колеса или кружащегося диска с системой символов, представленных в виде цветов, цифр или знаков. По идее, колесо счастья можно представить себе как состоящее из двух кругов, где первый, неподвижный, подразделён на фрагменты, а второй лишь совершает движение.

Игра упростится, но суть её не изменится, если круг символов объединить с вращающимся кругом. Таково устройство рулетки в её привычной форме, она предстает перед нами как простой диск. Однако если сделать некий поперечный разрез, то на первый план выступит её двойственный характер; во-первых, мы различаем колесо, во-вторых — круг символов, приклеенный или нанесённый на него краской. В то же время существуют такие разновидности рулетки, где колесо вращается, а независимый от него круг символов стоит на месте. Такое устройство имеют колёса счастья, сделанные в форме волчка, где бегающий шарик останавливается в устроенных по краю ложбинках. Благодаря этому игра становится более чёткой, ибо круг символов остаётся, в сущности, неподвижным и сохраняет постоянство своей структуры. На этом зиждется устойчивое соотношение выигрыша и проигрыша и вместе с тем надёжный расчёт всех предпринимателей, на которых работает колесо счастья.

Совершенно иначе это устройство отражается в мире игрока. Для него огромное значение диска объясняется тем, что он связан с тем фрагментом круга символов, на который указывает жребий. Этой цели служит особое приспособление, индекс , дополняющий колесо фортуны и придающий определённый смысл пустому движению диска. Теперь весь ход игры выглядит так: над фиксированным кругом символов движется стеклянный круг, на котором нанесён значок. Метка на остановившемся диске указывает на некий фрагмент круга символов, определяя тем самым выигрыш или проигрыш. Очевидно, что всё это устройство становится настоящим колесом фортуны лишь благодаря индексу. Поэтому и ощущения игрока особенно интенсивны именно в тот момент, когда метка показывает какое-то значение.