Джузеппе Бонавири: Иисус и Джуфа

— Что это с солнцем? — удивлялись люди. — Не успело зайти — и опять всходит.

Но торопили рыцарей неотложные дела: пора им было мчаться в погоню за Ферраý и Сакрипантом.

— Еще увидимся, Иисус, — сказал на прощанье Орланд. — Сражайся с болезнью. — И они уехали.

Джуфа не покидал Иисуса, даже когда тот впадал в долгое забытье. Раз, чтобы развлечь младенца, который хоть и был желт, как осенний лист, но чувствовал себя лучше, Джуфа сказал гвоздю:

— Гвоздик, гвоздик, стань из железного золотым!

— Да ты что говоришь-то, дурачок? — сказала мать. — Совсем спятил!

Но гвоздь засверкал чистым золотом — вот какая божественная сила была у Джуфы!

— Ну тебя, — рассердилась матушка Магдалина. — Нашел время творить чудеса!

Но Джуфа чувствовал свое родство с миром. Увидев мух, которые, спасаясь от холодов, облепили потолочную балку, он сказал им:

— Станьте бабочками!

И те превратились в бабочек и полетели среди цветущих роз и фиалок, среди зеленой листвы.

— Может, хватит, болван? — бранила его Магдалина. — И зачем я только не размозжила тебе башку, как остальным твоим слабоумным братьям?

В Салемских воротах клубилась пыль, жалобно плакала крапива, грустили камни. Иисус радовался чудесам Джуфы.

Беззвучно пролетела летучая мышь, и Джуфа сказал ей:

— Стань воробьем!

Тут же стала она воробьем; запел воробей, зачирикал.

Чтобы развеселить младенца, создал Джуфа разные маленькие инструменты: свистульку, свирель с семью дырочками, скрипку с веревочками вместо струн. Слетелись послушать их любопытные птицы: дрозд, куропатка, ворон.

Иисус чувствовал себя лучше, отступила от него лихорадка, сама, видно, выдохлась. Захотелось и ему поиграть на этих инструментах, самому сотворить чудо. Но не было в нем силы Джуфы.

— Стань дроздом, — говорил он воробью, но тот во славу Бога Морокуна оставался воробьем. — Стань хлебом, — говорил он камню, и камень нехотя поворачивался, но хлебом не становился.

Матушка Магдалина выходила из себя.

— Иисусик, и ты туда же! Да оставьте вы жизнь в покое, не надо ничего переделывать в этом таинственном мире! Сама виновата — взяла чертяку в дом!

В довершение всего новость распространилась по деревне: шу-шу, тары-бары. Прослышали бедняки, одна женщина просит:

— Джуфа, у меня есть хлеб, только мало, сделай из одного хлеба два.

Джуфа раз — и готово.

У другой коза шелудивая, с кривыми рогами.

— Джуфа, видишь? У нее нет молока, наполни ей вымя.

И вымя наполнялось.

Пришли самые бедные.

Они пели примерно так: «Когда, Иисус, мы родились, нам не повезло: три дня не было солнца и четыре ночи не светила луна. Кто несчастным рождается, таким же и помирает. Кому не дано счастья, тому его не видать».

Что там говорить. Люди все шли и шли, дом Магдалины не мог вместить столько народу. Магдалина, от гнева вся красная — при ее-то черноте! — повторяла:

— Чтоб вы провалились! У самой в доме шаром покати. Нечего мне вам дать, кроме корки сухого хлеба с луком.

Звонил колокол — это подавала голос колокольня Святой Марии. По крышам сеял мелкий дождь. Магдалина угощала также печеными маслинами и водой из взбаламученного дождиком ручья. Иисус радовался при виде всех этих людей, играл на скрипке, которую смастерил Джуфа. Другие били в бубны, дули в свистульки и тоже радовались. Шелестел дождь, гремел гром вдали, холодало.

— Ох, до чего холодно! — приговаривал Чиччо Спичка.

— Ох, до чего холодно! — вторил старенький Анджело.

— Холоду с голодом не сдружно, — вздохнула Магдалина. И набросилась на Джуфу: — Джуфа, горе мое, пропади ты пропадом со своими чудесами! А Иисуса кто ими заразил — не ты? Ступай в лес по дрова! Живо, кому говорят, каин!

Был тристатрехтысячный год с того дня, как Бог создал мир, холод не убывал, он леденил оливы и камни. Джуфа примчался в лес, где заиндевевшие птицы не могли открыть смерзшийся клюв.

— И вам холодно? — спросил он.

Нарубил Джуфа топором терниев да репьев, наполнил мешок — и домой по белым тропкам, по долине без единого цветика. Люди, повстречав его, спрашивали:

— Чего несешь, Джуфа?

— Потрогай — и узнаешь.

— Ой! У тебя там тернии? Руку уколол!

— Вот тебе и ответ.

Пришел он назад, зовет мать:

— Матушка Магдалина, я дрова принес!

Она трогает мешок.

— Ой! Да это тернии! У всех дети как дети, а у меня дурак безголовый. Ступай опять в лес!