Н Ланская - Обрусители

- Да полно вам паясничать! - остановил его прокурор.

- Ан благодати-то оказалось меньше всего. Петр Иванович! А ведь нам это с вами на руку, а? - подмигнул он ему. Медаль сорвали! каковы подлецы! ведь это, батюшка, по вашей части, - обратился он к прокурору, фамильярно хлопнув его по коленке.

Прокурор, только что проглотивший пилюлю, с неудовольствием от него отодвинулся.

- Откуда вы все это знаете? - повторил раздражительно Петр Иванович, видя, что административная тайна выброшена на улицу и вскоре, вероятно, станет достоянием толпы.

Грохотов захохотал.

- Вона! Откуда знаю? Да Колобов вчера на площади во всеуслышание кричал!.. Эк хватились; откуда знаю! Мне удивительно: как вы-то этого не знали?!.

Петр Иванович был почти сконфужен, не, не выдавая своего волнения, он произнес: - Итак, господа...

Затем он поднялся, как-бы давая этим понять, что говорить довольно и пора действовать.

Гости взялись за фуражки. Но Грохотов не унимался.

- Вы хоть-бы водки дали, Петр Иванович? - сказал он вдруг совсем серьезно, оглядываясь на пустой стол. - Этакое дело - да не выпить!..

- Пойдем ко мне, - сказал, взяв его под руку, исправник, - перед отъездом по маленькой пропустим.

- A разве вы, господа, едете? - освобождая свою руку и обращаясь ко веем присутствующим, спросил Грохотов.

- Едем, - коротко и сухо произнес Петр Иванович и заговорил с прокурором.

- A как-же я-то? возьмите, господа, и меня, - жалобно произнес Грохотов. Я еще в корпусе все эти экзекуции смерть любил.

- Вам туда зачем? ведь это не в вашем участке, - ответил ему «пан маршалок», пожимая руку уходившему прокурору и отводя к окну следователя.

- Ну, так, для процессии, для симметрии, черт возьми! Кому-же я помешаю? - говорил он обиженно и сердито, как школьник, которого лишали дано ожидаемого удовольствия.

- Поезжайте себе, коли есть охота тащиться за полтораста верст без всякой надобности... проговорил нехотя, с оттенком пренебрежения, Петр Иванович.

- Ну, так мы с вами, значит, Кирилл Семенович, - радостно воскликнул Грохотов и, подхватив исправника за руку, продолжал: - и знаете как? возьмем с собой лафиту, портвейну...

- Черта-ли в нем, в портвейне? Лучше коньячку...

-Это само собой... бутылочки три шампанского... Петр Иванович велит своему Михаилу захватить сельтерской воды, - распоряжался Грохотов, будто собираясь на пикник... Ведь водки там, конечно, достанешь... как там на счет этого? вы должны знать, Петр Иванович! - И, не обращая внимания на нахмурившегося «пана маршалка», он весело надел свою фуражку и, помахивая хлыстом, вполголоса запел: «Tres jolie, peu polie, possedant na gros magot...»

- Идиот, - произнес, пожимая плечами, Петр Иванович, смотря вслед уходившему с исправником Грохотову. И этаких шалопаев принимают на службу!..

- По милости жены... Она у господина Хвостовскаго на правах первой султанши состояла! - сказал посвященный по своей обязанности во все губернские сплетни прокурор.

У нас все так, a потом и удивляются, почему дело не идет, - произнес с горечью Петр Иванович и, спохватившись, что сказал лишнее, прибавил: так, значит, едем?..

XV.

Образовавшаяся, по случаю неожиданного происшествия, комиссия из четырех членов, отправилась на другой день в Волчью волость. Исправник с судебным следователем поехали вперед, a через день, дождавшись инструкций, тронулся в путь и сам Петр Иванович е прокурором. (Посредник Грохотов, мешая лафит с портвейном, так напился, что его, к великому удовольствию Петра Ивановича, отправили для протрезвления домой).

Все ехали в различном настроении: болезненный прокурор, носивший немецкую фамилию Кронберга и романическое имя Адольфа, считал свою поездку настоящим самопожертвованием; судебный следователь хлопотал о том, как-бы укротить исправника, a Петр Иванович мечтал насолить Гвоздике и прославить себя.

Возбужденнее всех был старый исправник, наэлектризованный коньяком и воинственными речами Грохотова, имея е одной стороны яркий прецедент знакомого станового, которого за распорядительность сделали исправником, с другой, - памятуя собственную неудачу, когда, служа в Борисове, он не принял «решительных мер». - Кирилл Семенович вступил в Волчью волость, как настоящий победитель. В сущности это был очень добрый и даже слабый человек, любил халат и туфли, играл по маленькой и пил по большой; никогда не знал, что делается у него в доме и в уезде, слушал во всем своего помощника, избегал всяких крутых мер, даже е городовыми; но тут, боясь выговора, он решился быть строгим. Вдобавок, ему хотелось отличиться. Ему, разумеется, не было ни малейшего дела до причин недовольства в Сосновке; он мог им даже сочувствовать по природной доброте, но надо было показать пример. Ему официально сообщили, что крестьяне сорвали со старшины медаль, заняли волостное правление и учинили беспорядок - словом, что в уезде не благополучно, a так как в уезде он, Кирилл Семенович Уланов, ответственное лицо и полный хозяин, то он и должен принять меры. Положим, что и другие считали себя не меньшими хозяевами в том-же уезде, и опытный исправник это очень хорошо понимал; но ведь в том-то и состояло все искусство, чтобы, действуя сообща, не мешать друг другу, отличаясь (в пределах каждому предоставленных) где и как кто может. Все это отлично понимали; это установилось как-бы само собой, без разговоров, по инстинкту. Это почти давалось свыше, нисходило, как наитие.