Жорис-Карл Гюисманс - Там внизу, или Бездна

– Ты рассказал мне много любопытного, значит, в общем, черная месса – символ современного бесовства!

– Да. Наряду с колдовством, инкубатом и суккубатом. Их я опишу тебе в другой раз или лучше сведу тебя с большим знатоком этого вопроса, чем я. Кощунственная месса, колдовство и суккубат – такова истинная сущность сатанизма!

– А что же делали с облатками, освященными при кощунственных мессах, если их не уничтожали?

– Но я же сказал тебе – их оскверняли. Вот, послушай, – и Герми взял из библиотеки звонаря и начал перелистовать пятый том «Мистики» Гёрреса. – Вот к чему это сводилось: «Эти священники доходят в своей гнусности до того, что совершают мессу над большими облатками, из которых потом вырезают середину и, наклеив на таким же образом прорезанный пергамент, пользуются ими отвратительным образом для удовлетворения своих страстей».

– Божественная содомия?

– Конечно!

В этот миг на башне раздался звон колокола, в который ударил звонарь. Комната, в которой сидел Дюрталь, задрожала, как бы затряслась. Казалось, что со стены винтообразно струятся волны звуков, что их источают каменные глыбы, в музыке звона переносишься на дно тех раковин, в которых, если приложить их к уху, шелестят отзвуками переливающегося рокотания волны. Привычный к этому оглушительному звону де Герми невозмутимо занялся кофе, подогревая его на печке.

Колокол зазвонил медленнее, удары его смягчились. Оконные стекла, витрины книжного шкафа, стоявшие на столе стаканы стихали, звеня тонким, прозрачным перезвоном, издавая почти умирающие тоны.

На лестнице послышались шаги. Вошел Карэ, засыпанный снегом.

– Боже, детки мои, что за ветер! – он отряхнулся, бросил на стул шубу, загасил фонарь. – Снег пробивается где только можно, рвется в бойницы, слуховые окна, между перекладин! Собачья зима! Хозяйка уже улеглась! Но вы не пили еще кофе? – продолжал он, видя, как Дюрталь разливает кофе по стаканам.

Подойдя к печке, он оживил огонь, вытер глаза, на которых от резкого холода выступили слезы, выпил глоток кофе.

– Так вот! Как ваши рассказы, де Герми?

– Я кончил краткое описание культа сатаны, но не сказал еще ни слова о подлинном чудовище, сатанинском апостоле, который действует в наши дни, об этом мерзостном аббате...

– О! Берегитесь. Самое имя этого человека приносит беду! – остановил его Карэ.

– Пустое! Каноник Докр – так зовут его – против нас бессилен. Признаюсь, я плохо понимаю ужас, который он вселяет. Но пока бросим это... По-моему, лучше всего Дюрталю сначала поговорить с вашим другом Гевенгэ, который, по-видимому, лучше и глубже, чем кто другой, знает каноника.

Беседа с Гевенгэ чрезвычайно облегчила бы мне дальнейшее ознакомление Дюрталя с бесовством, особенно с колдовством и суккубатом. Как думаете вы, если пригласить его сюда к обеду вместе с нами?

Карэ погладил в раздумье голову и вытряхнул на ноготь пепел трубки.

– Дело в том, что мы с ним сейчас немного в ссоре.

– Как? Из-за чего?

– О! Пустяки! Я помешал здесь однажды его опытам. Но налейте себе еще стаканчик, господин Дюрталь, и вы, де Герми, вы, господа, совсем не пьете! – Закурив папиросы, оба они нацедили себе из едва початой бутылки по нескольку капель коньяку. Звонарь продолжал:

– Гевенгэ – набожный христианин и честный человек, хотя и астролог, возобновить с ним знакомство было бы приятно мне... Так вот, представьте себе, он хотел гадать на моих колоколах... Вы удивляетесь, но это так. В старину колокола играли роль в запретных знаниях. Искусство прорицать будущее при помощи издаваемых ими звуков есть одна из наиболее неизведанных и заброшенных отраслей оккультизма. Гевенгэ разыскал древние документы и хотел проверить их на колокольне.

– Что же он делал?

– Я ничего не понял сам! Рискуя провалиться и сломать себе шею о перекладины, он – при его-то годах! – забирался под колокол. Влезал внутрь по пояс, покрывал себя, так сказать, до бедер чашей колокола. Говорил сам с собой и вслушивался в трепетание бронзы, отражавшей звуки его голоса. Он толковал мне также сны, имеющие касательство к колоколам. По его словам, угрожает беда человеку, которому приснится раскачивающийся колокол. Слышать во сне колокольный перезвон означает быть оклеветанным. Если колокол упадет, то это достоверное предвещание горячки, если лопнет – бедности и невзгод. Наконец, я еще припоминаю, как он рассказывал мне, что если ночные птицы кружатся около колокола, освещенного луной, то это несомненное указание, что в церкви совершается святотатство или же настоятелю грозит смертная опасность.