Андрей Упит: Причины и следствия

Госпожа Саусведер тоже заволновалась:

— Вероятно, лавочники затеяли какие-то махинации… Теперь опять набавят несколько рублей на фунт.

Госпожа Апман не спускала уничтожающего взгляда с потрясенной, еле живой госпожи Зевальд.

— Мы всегда закупаем пудами. Нам Тутер присылает на дом. У нас никогда не случается, чтобы пришли гости и к столу не хватило сахару.

Она поднялась. За грохотом отодвигаемого стула нельзя было расслышать подобного стону вздоха, который вырвался из груди госпожи Зевальд. Госпожа Саусведер тоже поднялась.

— Ах, дорогая госпожа Апман, неужели вы уже…

— Да. Мне пора. Я ведь к вам мимоходом. Вы видите, что у меня еще прическа не в порядке. А сегодня премьера пьесы Аудзеспудура…

Госпожа Зевальд тоже поднялась. Схватилась за край стола, как утопающий за соломинку.

— Прошу вас, побудьте еще немного!..

— Простите — не могу. Мне еще нужно к парикмахеру…

Постукивая каблучками, она так стремительно пробежала мимо госпожи Зевальд, что заколыхалась гардина.

Госпожа Зевальд бросилась вслед за ней.

— Госпожа Апман… Как же так?..

Но госпожа Апман уже надела жакет. Стоя перед зеркалом, она с хрустом прикалывала булавкой шляпу.

— Да, да, да… Мне нужно идти. У меня есть еще и другие дела. Да, да… До свидания, госпожа Зевальд!

Хлопнула дверь. Зеркало на стене вздрогнуло и звякнуло.

Катрина тоже вышла из кухни. Она всем сердцем сочувствовала своей барыне и пыталась ее утешить.

— Барыня, барыня!

Но не было предела гневу и страданиям госпожи Зевальд. Сжимая кулаки, она бросилась на прислугу.

— Что ты суешь нос! Что ты понимаешь!.. Ты — дрянь…

Директор департамента господин Апман в пальто, с сигарой в зубах стоял в передней, собираясь на какое-то заседание.

Госпожа Апман хотела, не останавливаясь, пробежать мимо, но он, смеясь, схватил ее за рукав.

— Ну, кисонька, зачем так спешить?

Но супруга вырвала руку и так посмотрела на него, что он совершенно растерялся.

— Оставь меня в покое, Дурак! Я тебе не кисонька! У меня есть имя.

Даже неизбалованный ласковым отношением жены господин Апман руками развел.

— Ну, ну…

Госпожа Апман топнула ногой.

— Зови меня по имени!

— Ну… Элла…

— Элла-а… Я тебе не Элла-а-а, раз ты не умеешь заступиться за свою жену… Раз над твоей женой каждый может подшутить и поиздеваться!..

Господин Апман, видавший на своем веку всякие капризы, попытался отделаться шуткой.

— Какая тебя муха укусила? Или, может, трамвай наехал…

Госпожа Апман покраснела как рак.

— Ты считаешь, что твоей жене можно и по щекам надавать. Ты и пальцем не пошевельнешь. Может быть, ты втайне надеешься, что меня когда-нибудь переедет трамвай?

— Элла, что ты говоришь! Кто это тебя так рассердил?

— Рассердил, говоришь? Всего лишь рассердил! И ты осмеливаешься говорить мне это в глаза! Когда меня так оскорбили и осмеяли! Кажется, ты бы должен понять, что, оскорбляя меня, оскорбляют и тебя. Если со мной осмеливаются так поступать, то, значит, плюют и на тебя.

Господин Апман застегнул пальто.

— Никто на меня не плюет. Ты просто-напросто поссорилась со своими приятельницами, отсюда весь этот ералаш. Я замечаю, ты за последнее время стала слишком много нервничать.

— Ах, замечаешь! Значит, ты в последнее время стал мною интересоваться. Весьма лестно. Весьма лестно! Только ты как был дураком — так дураком и остался. Я со своими приятельницами никогда не ссорюсь. Они у меня не такие. С твоими — да! Ты ужасно неразборчив в выборе друзей. Ты не считаешься со своим положением, компрометируешь себя, а заодно и меня.

Господин Апман пожал плечами.

— Ничего не понимаю. Решительно ничего.

— Неужели это еще нужно объяснять! А эти твои Зевальды… И чего только ты покровительствуешь им и выставляешь вперед! Что ты в них нашел? Кому из нас нужно было ходить к ним в гости, поддерживать с ними знакомство, приглашать их в дом — тебе или мне? Мы их из грязи вытащили. А теперь она осмеливается угощать меня шоколадом без сахара, пирожным без сахара… Пирожное! Да разве это пирожное! Какое-то безвкусное месиво! Меня! Разве это не издевательство!

— Не дури, Элла. У нее, по всей вероятности, не хватило сахара. Только и всего.

— И он еще возражает! Будто я ничего не понимаю, будто у меня нет глаз. Будто я не вижу, как она завидует мне, как после каждого моего слова переглядывается со своими подругами. Все это нарочно подстроено, чтобы поиздеваться надо мной, а потом раззвонить по всему городу. Если ты это так оставишь, между нами все кончено. Если завтра этот Зевальд еще будет числиться юрисконсультом департамента — я тебе больше не жена! Я или он — это мое последнее слово!