Блез Сандрар - Ром

В Париже наших дней едва ли можно вообразить себе нечто подобное. Тут идут в ход любые средства. Находятся газеты, ежедневно посвящающие целые полосы нападкам на этого человека. Клевета, инсинуации, наветы — градус этой пропаганды зашкаливает. От торгового предприятия Жана Гальмо кормится больше трех тысяч человек, но кого это волнует. Чувства и мысли не в счет. Чтобы оплевать того, кого хотят свалить, сгодится любое вероломство. Подкупленные судьи с радостью рассматривают любой донос. На стенах парижских домов будут развешаны плакаты, на которых Жана Гальмо обвинят во всевозможных преступлениях. Ну а если этого окажется недостаточно, можно будет пустить в ход и револьвер.

И все это происходит не в Чикаго, а в двух шагах от площади Мадлен!

Я преувеличиваю?

Все это можно прочесть в газетах той поры.

13 августа 1919 года уполномоченное лицо весьма влиятельного конкурирующего предприятия, некто Анжельвен, арестован в кабинете Жана Гальмо. Он был схвачен с револьвером в руке двумя инспекторами полиции, которые прятались в соседней комнате и стали свидетелями долгой сцены с угрозами и шантажом…

Жан Гальмо умеет держать удар. Ему сопутствует удача. Поданные против него жалобы заканчиваются закрытием дела за отсутствием состава преступления. Он победоносно отвечает на нападки прессы известного толка. Он держится молодцом.

Но вот новое дело: после подписания мирного договора мэры и генеральные советники Гвианы почти единодушно направляют в Париж мэра Кайенны, мсье Гобера, чтобы он предложил Жану Гальмо выставить свою кандидатуру в депутаты.

Ну вот — наконец-то ему представляется великолепный способ помочь освобождению его черных братьев, тех, кого он зовет «детушки мои», а они уже начинают называть его «папа Гальмо». В депутатах Жан Гальмо станет еще более неудобным, ведь он сможет навязывать свои абсурдные методы колонизации…

Его враги ищут способов договориться. Его хотят видеть. Предлагают денег. Он отказывается.

Он согласен был бы пойти лишь на единственный компромисс: дружба, мир, и чтобы каждый работал на себя, был самостоятельным владельцем своего дела, честно.

Но это не тот компромисс, который мог бы удовлетворить его противников.

Тогда они приходят с открытыми картами и ставят ему ультиматум: пусть уезжает из Гвианы, иначе он будет разорен любой ценой! А поскольку Жан Гальмо не дрогнул и не уступил, то у них-то епанча на оба плеча — и вот тактику резко меняют: теперь согласны уехать его конкуренты, да, они оставят Гвиану ему одному, только пусть заплатит шесть миллионов и откажется выдвигаться кандидатом от Кайенны…

От него требуют заплатить шесть миллионов за фактории его конкурентов — шесть миллионов за предприятия, лишившиеся клиентуры с тех пор, как Жан Гальмо сам стал главой собственного дела, шесть миллионов за все то, что он прекрасно умеет сам и что оценивает в 50 000 франков, шесть миллионов… Ах! Да Жан Гальмо просто смеется!

«Шесть миллионов за одного крокодила?..» Вот что ответит на это Жан Гальмо.

Тогда 4 июля 1919 года ему объявляют войну.

Жан Гальмо выставил свою кандидатуру в депутаты.

Он принял вызов.

27 июля 1919 года на него подают в суд, обвиняя в злоупотреблении доверием и в мошенничестве.

Но 13 ноября 1919 года за попытку шантажа арестован Анжельвен.

И вот 30 ноября 1919 года Жан Гальмо избран депутатом от Гвианы, значительным большинством голосов, после триумфальной избирательной кампании.

Он пожинает плоды первого успеха.

Эти месяцы, проведенные им в Гвиане для подготовки к выборам, придали ему веры в свою счастливую звезду. Невероятный триумф дал возможность поправить пошатнувшееся здоровье. Он в прекрасной форме. Он облетает всю страну на самолете. Однажды ночью его воздушную машину пытаются утопить, но это не более чем досадный эпизод…

Страна была счастлива. «Нехорошим людям не удалось отвадить папу Гальмо». Гвианцы ожидают возрождения родной земли. Власть имущие не могут опомниться…

И вот Гальмо сходит на берег во Франции, уже с мандатом в кармане. Сознание собственной миссии переполняет его. Он приезжает сюда, чтобы бороться за счастье сорока тысяч человек, которые поверили ему и которых он любит.

Что он находит в Париже?

Ошеломившие его плакаты, на которых он изображен бесстыжим спекулянтом, торгашом, воспользовавшимся военными поставками для собственной наживы, нуворишем, шкурником, развратником и мотом, швейцарским авантюристом, игроком, циником, такому типу и правда место в Гвиане, только не на свободе… Что сказали бы обо всем этом те сорок тысяч гвианцев, которые видели его за работой, знали его полтора десятка лет и отправили в Париж защитить их права?