Эптон Синклер - Между двух миров

Мисс Федерстон взялась отвечать на телефонные звонки, а Ланни посадил жену в автомобиль и повез ее через долину Кротон-ривер к Большой плотине. В низинах деревья еще стояли в своем осеннем уборе, а это такое зрелище, которого не увидишь на Ривьере. Ланни попытался пробудить в Ирме интерес к природе, но это оказалось делом нелегким. Она была занята другим: что ей делать с этим огромным поместьем? Сможет ли она поддерживать его, если ее акции будут все лететь вниз, пока не превратятся в простую бумагу? Будут ли еще поступать дивиденды? Ланни и сам не знал.

Они подъехали к нарядной, с претензиями на шик, гостинице, вошли и пообедали. Здесь, в перерывах между музыкальными номерами, сообщались бюллетени, ясно говорившие о том, что приближался конец света. Новости поступали и по радио; указатель безнадежно отставал, но сводка заключительных цен была передана, и, прослушав ее, некоторые из сидевших в зале встали и вышли, не пообедав, ибо то, что лежало у них в кармане, и было все, что они имели.

Все газеты были согласны, что на бирже разразилась «паника богачей». Под удар попали крупнейшие спекулянты, и многие из них разорились дотла. Ланни охотно допускал это, но он знал также, что на бирже играли миллионы маленьких людей и что ураган смел их первыми. И вообще, когда крупным дельцам приходится туго, они всегда умеют быстро выкарабкаться за счет других. Но так или иначе, ему было ясно, что предстоит большой застой в делах, и он решил предостеречь отца. Теперь Робби его послушает.

Ланни уговаривал жену отправиться в поездку на автомобиле. Что им делать в Нью-Йорке? Торчать перед конторами и смотреть на искаженные мукой лица?

Довольно он уже насмотрелся, на всю жизнь хватит… Ила сидеть в своих апартаментах в «Ритци-Вальдорф» и слушать в телефонную трубку слезные жалобы приятелей и знакомых? Отвечать людям в сотый раз, что у Ирмы почти нет свободных денег, что ее управляющий совершил растрату и скрылся, что ей пришлось помочь матери, дяде и многим другим. А между тем Ланни до сих пор не видел штата Нью-Йорк, а над штатом светило солнце, пахло осенью, и каждый поворот дороги казался созданным для художника или любителя природы. Расточая все богатства своей чуткости и любви, Ланни старался увлечь молодую жену подальше от этого великого бранного поля разбитых надежд.

Вскоре Ланни уже вел машину среди пленительных и спокойных пейзажей Катскилских гор. Воздух был полон чудесной свежести. Ланни остановил машину, и они с Ирмой вышли погулять на солнце, а затем посидели, слушая лепет горного ручья.

В сумерки они приехали в небольшой город. Они сидели в вестибюле отеля и слушали радио, рассказывавшее о крушении стольких благополучий. Сегодня был поставлен новый рекорд — за день на рынок было выброшено семнадцать миллионов акций. Бюллетень снова безнадежно отставал, но радио сообщало некоторые курсы, и по ним было видно, что акционерный капитал Соединенных Штатов потерял в общей сложности половину своей стоимости.

После обеда Ирма и Ланни снова слушали передачу среди разношерстной компании коммивояжеров, охотников, фермеров, мелких лавочников, откровенно обсуждавших свои горести. Постигнутых бедой тянет к обществу, они находят даже какое-то противоестественное удовлетворение в хвастовстве своим банкротством. Они проглотили приманку, которую им подносила Уоллстрит на столбцах газет, по радио и в «биржевых отчетах»; они отказались «распродавать Америку по дешевке», а теперь их самих продали за грош. Это была настоящая Америка, которой Ланни почти не знал. И замечательно: все были твердо убеждены, что акции снова поднимутся. И сколько наживут тогда счастливцы, которым удалось Продержаться эти несколько тяжелых дней!

На другое утро молодая чета прочла в газетах описание ужасного дня: акции Американского Телефона и Телеграфа, в которые было вложено почти все состояние Робби Бэдда, стояли на восемьдесят три пункта ниже курса, по которому он их купил. Авторитет «биржевика» Ланни, который предсказывал дальнейшее понижение, был установлен прочно и навсегда.

— Кажется, я потеряла половину своего состояния, — сказала Ирма.

Ланни ответил:

— Не огорчайся. Как-нибудь проживем.

Перед отъездом Ирма хотела повидаться с матерью. На Лонг-Айлэнд, в Шор-Эйкрс, они застали дядю Хорэса. Он потерял свой прежний пыл и уже не прерывал Ланни, когда тот говорил, а вежливо слушал его. Хорэс честно признался: он очень рад, что разделался с биржей, но если бы Ирма позволила ему сейчас вернуться туда, каких бы дел он наделал! Бедняга, конечно, опять торчал бы часами в конторах маклеров, следил бы за курсами, ловил слухи, пророчествовал и проваливался бы вновь и вновь; потому что курсы на этой «бирже великого повышения» неуклонно падали, как падает испанский бык, которого матадор поразил в самое сердце, и хотя животное еще стоит, покачиваясь, на ногах, его огромная голова склоняется все ниже и ниже.