Андре Моруа - Превращения любви

— Моя маленькая Соланж, поцелуйте меня, — прошептал он, — теперь вы можете, я так болен…

Не отдавая себе отчета, что делаю, я наклонилась, и он принял с моих губ поцелуй Соланж.

Ах, Филипп, если бы ты знал, как охотно я дала бы тебе Соланж, если бы думала, что ее любовь может спасти тебя. Мне кажется, если любовь моя к тебе когда-нибудь достигала совершенства, так это было именно в тот миг, ибо я отрекалась от себя, я существовала только тобой и для тебя. В течение этого периода бреда моя свекровь несколько раз присутствовала в минуты, когда Филипп говорил о Соланж; и ни разу я не ощутила в своей душе укола уязвленного самолюбия. Я лишь повторяла про себя: «Только бы он остался жив, Господи, только бы он остался жив!»

На пятый день у меня появилась маленькая надежда; когда я измерила утром температуру, она оказалась значительно ниже. Я сообщила об этом доктору, как только он зашел:

— Наконец-то, доктор, дело пошло на улучшение. Всего тридцать восемь.

Но я моментально заметила, что лицо его не прояснилось. Он выслушал Филиппа.

— Ну что? — спросила я робко, когда он поднялся со стула. — Не лучше?

Он вздохнул и грустно посмотрел на меня.

— Нет, — сказал он, — напротив, я боюсь этих быстрых скачков температуры. Это обманчивое падение… Дурной симптом.

— Но не симптом конца?

Он не ответил.

В этот же вечер температура снова поднялась, и черты Филиппа страшно обострились. Теперь я знала, что он умрет. Сидя около него, я держала его горячую руку; он, казалось, не чувствовал моего прикосновения. Я думала: «Значит, ты оставляешь меня одну, милый». И я старалась представить себе эту непонятную вещь: жизнь без Филиппа. «Боже мой! — думала я, — я могла быть ревнивой!.. Ему оставалось несколько месяцев жизни, а я…» И я дала себе клятву, если каким-нибудь чудом он поправится, не хотеть другого счастья, кроме счастья Филиппа.

В полночь моя свекровь пришла сменить меня. Я отрицательно покачала головой. Говорить я не могла. В руке моей лежала рука Филиппа, которая уже начала покрываться липким потом. Его тяжелое дыхание причиняло мне боль. Вдруг он открыл глаза и сказал:

— Я задыхаюсь, Изабелла; я, кажется, умираю.

Эти несколько слов были произнесены совсем ясным голосом, потом он снова впал в забытье. Его мать обняла меня за плечи и поцеловала. Пульс становился едва ощутимым. В шесть часов утра пришел доктор и сделал укол, который как будто оживил больного. В семь часов Филипп вздохнул последний раз и умер не приходя в сознание. Мать закрыла ему глаза. Я думала о фразе, которую он написал в день смерти своего отца: «Неужели я предстану одиноким перед лицом смерти? Я хотел бы, чтобы это было как можно скорее».

Это случилось слишком скоро, Филипп, и это бесконечно печально, мой дорогой. Я думаю, что, если бы могла сохранить тебя, я сумела бы сделать тебя счастливым. Но наши судьбы и наши желания почти никогда не совпадают.

Роман впервые опубликован: Paris, Grasset, 1928. На русском языке — Л.: Кооперативное издательство «Время», [1930].

Его название «Climats» (Климаты) точнее было бы перевести как «Атмосфера любви», поскольку об особой атмосфере, в которой зреют и распускаются любовные отношения, как раз и ведется речь в романе.

Написан он по материалам рассказа Моруа «Марокканская ночь, или Смерть и воскрешение Филиппа», где главный персонаж, ошибочно «приговоренный» врачами как «безнадежный больной», с большим чувством исповедуется о трех женщинах, любимых им в своей жизни.

В романе одна из женских линий была убрана, а наряду с ней исчезла за ненадобностью и экзотика. Оставшаяся часть повествования сперва являла собой подробную и откровенную исповедь главного героя сперва (в 1-й части) о своей жизненной неудаче, а затем — во 2-й части — о новой любви, оказавшейся удачной и счастливой. Но это, видимо, показалось автору слишком однообразным, и повествовательную роль во 2-й части романа он отдал новой жене Филиппа, что позволило увидеть образ главного героя как бы в двух ракурсах.

В Одили, героине 1-й части книги легко угадать Жанину Шымкевич, первую жену писателя; в Изабелле, новой пассии Филиппа, явственно проглядывает образ Симоны де Кляйве, второй жены Моруа. Так что можно считать это произведение в какой-то мере автобиографичным.

Книга пользовалась необычайным успехом не только во Франции, но и в Европе, а также в Англии и в Америке. У нас в стране роман переводился дважды — в 1930 и 1965 гг., еще одно издание на русском языке выходило за рубежом: Берлин, Наганский, (1935); под названием «Климаты сердца».