Фридрих Шиллер - Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***)

Тут Чивителла вспомнил, что принцу, вероятно, захотелось посетить соседнюю церковь, на которую сам маркиз обратил его внимание. Мы тотчас же поспешили на поиски. Уже издалека мы увидели Бьонделло, ждавшего у входа в храм. Мы подошли поближе, как вдруг из бокового придела торопливо вышел принц. Лицо его пылало, он искал Бьонделло взглядом и тут же подозвал его к себе. Отдавая ему какое-то настойчивое приказание, принц ни на миг не сводил глаз с дверей церкви, которые так и остались открытыми. Бьонделло торопливо скрылся в церкви, а принц, не замечая нас, прошел мимо, смешавшись с толпой, и мы догнали его, когда он уже оказался в обществе наших спутников.

Было решено отужинать в открытом павильоне, в саду, где маркиз, без нашего ведома, затеял небольшой концерт весьма изысканного тона. Особенно хороша была молодая певица, восхитившая нас прелестным голосом и грациозной фигурой. Только на принца она не произвела никакого впечатления. Он разговаривал мало, рассеянно отвечал на вопросы, и взгляд его был устремлен в том направлении, откуда должен был появиться Бьонделло. Казалось, его душой овладевает все более сильное волнение. Чивителла спросил, как ему понравилась церковь; принц, ничего не сумел сказать. Все заговорили о превосходной живописи, которой славился этот храм; принц даже не заметил ее. Поняв, что наши вопросы ему тягостны, мы замолчали. Прошел час, другой, а Бьонделло не появлялся. Нетерпение принца дошло до крайности; он раньше времени встал из-за стола и широкими шагами начал ходить один по отдаленной аллее. Я не посмел спросить его о столь странной перемене настроения: давно уже между нами нет прежней простоты в обращении. Поэтому я с еще большим нетерпением ожидал, пока Бьонделло вернется и разрешит мне эту загадку.

Было уже больше десяти часов, когда Бьонделло вернулся. Известия, которые он принес, не нарушили молчаливого настроения принца. Он, мрачный, подошел к гостям, велел заказать гондолу, и мы вскоре отправились домой.

Весь вечер я не мог найти случая поговорить с Бьонделло, и мне пришлось лечь спать, так и не удовлетворив свое любопытство. Принц отпустил нас довольно рано, но тысячи мыслей, толпившихся в моем мозгу, не давали мне уснуть. Долго я слышал, как принц расхаживает взад и вперед у меня над головой; наконец, сон сморил меня. Поздно за полночь меня разбудил голос, чья-то ладонь провела по моему лицу; я открыл глаза — принц стоял у моей постели со свечой в руке. Он сказал, что ему не спится, и попросил меня помочь ему скоротать ночь. Я хотел одеться, но он велел мне не вставать и присел на мою постель.

— Сегодня со мной произошел такой случай, — начал он, — что впечатление от него никогда не сотрется в моей памяти. Как вы знаете, я ушел от вас во францисканскую церковь, которой я заинтересовался со слов маркиза; да и сам я еще издали обратил на нее внимание. Так как ни вас, ни его поблизости не было, я прошел эти несколько шагов один, сказав Бьонделло, чтобы он ждал меня у входа. Церковь была совсем пуста. После жаркого ослепительного солнечного света меня охватила прохладная и жуткая полутьма. Под высокими сводами, где царило торжественное нерушимое молчание, не было никого, кроме меня. Я стал посреди храма и весь отдался впечатлению; постепенно глазам моим стали открываться мощные пропорции этого величественного здания, и я погрузился в сосредоточенное и восхищенное созерцание. Раздался вечерний благовест и мягко отозвался под сводами и в моей душе. Мое внимание издали привлекла роспись алтаря, я подошел поближе, чтобы рассмотреть ее, и незаметно для себя прошел по этому приделу через всю церковь до противоположного конца. Отсюда несколько ступеней за колонной вели в тесную капеллу, где стояли небольшие алтари, а за ними — статуи святых в неглубоких нишах. Когда я вошел в капеллу направо, я услышал вблизи нежный шепот, как будто кто-то тихонько разговаривал. Я обернулся на этот звук и… увидел в двух шагах от себя женскую фигуру. Нет, я не могу описать ее! Первым моим ощущением был страх, сразу уступивший место сладчайшему восторгу.

— И вы уверены, дорогой мой принц, что это действительно было живое существо, настоящая женщина, не порождение вашей фантазии?

— Слушайте дальше! Это была молодая дама. Нет, до этого мгновения я никогда не видел истинного воплощения женственности! Вокруг стояла полутьма, и сквозь единственное окно заходящие лучи солнца падали в капеллу, освещая только эту фигуру. С невыразимой грацией — не то полулежа, не то преклонив колена — она распростерлась перед алтарем; никогда природа не создавала более смелых, более очаровательных и совершенных линий в столь единственном, неповторимом сочетании. Черная одежда тесно охватывала прелестнейший стан, божественные руки и плечи и широкими складками, подобно испанскому плащу, ложилась вокруг нее; ее длинные белокурые волосы, заплетенные в две косы, распустились под собственной тяжестью и, выбившись из-под вуали, рассыпались в прелестном беспорядке по спине. Одна рука лежала на Распятье; мягко склонившись, незнакомка опиралась на другую. Но где мне найти слова, чтобы описать вам небесную прелесть ее лица, озаренного, как престол ангельской души, неизъяснимым очарованием? Вечернее солнце играло на ее головке, и прозрачное золото заката, словно ореол, окружало ее. Помните ли вы «Мадонну» нашего флорентийца? Здесь она вся была предо мной, со всеми неповторимыми особенностями, которые так неудержимо привлекали меня в картине художника.