Карлос Фуэнтес - Смерть Артемио Круса

Он глубоко вздохнул. Городок остался позади; они вышли на поле, окаймленное голыми тополями. Этой осенью никто не убирал опавшие листья, прелые, шуршавшие под ногами. Он посмотрел на альпаргаты Мигеля, обмотанные мокрыми тряпками, и опять хотел было предложить ему свои сапоги. Но друг так уверенно ступал по земле своими крепкими стройными ногами, что Он понял — незачем предлагать то, что не требуется. Вон там, вдали, темнели горные склоны. Может быть, тогда сапоги Мигелю понадобятся, А сейчас — нет. Сейчас перед ними был мост, под которым бежала бурливая, глубокая река, и все остановились, глядя на нее.

— Я думал, она замерзла. — Он с досады махнул рукой.

— Реки Испании никогда не замерзают, — тихо проговорил Мигель, — они всегда шумят.

— Ну и что? — спросила у Лоренсо Долорес.

— А то, что тогда можно было бы не идти по мосту.

— Почему? — спросила Мария, и все три — с широко раскрытыми глазами — стали похожи на девочек.

Мигель сказал:

— Потому что мосты обычно заминированы.

Они стояли, не шевелясь. Их околдовала быстрая белая река, шумевшая внизу. Они замерли. Наконец Мигель поднял лицо, посмотрел на горы и сказал:

— Если мы перейдем мост, то сможем дойти до гор, а оттуда — до границы. Если не перейдем, нас расстреляют…

— Значит?.. — сказала Мария, едва сдерживая рыдания. И в первый раз мужчины увидели ее остекленевшие, усталые глаза.

— Значит, мы проиграли! — вскричал Мигель, сжав кулаки и качнувшись к земле, словно искал винтовку в грудах черных листьев. — Значит, назад нам некуда! Значит, нету нас ни авиации, ни артиллерии, ничего!

Он не шевелился. И все глядел на Мигеля, пока Долорес, пока горячая рука Долорес, пять пальцев, согревшихся под мышкой, не коснулись пяти пальцев юноши, и Он понял. Она посмотрела ему в глаза, и Он — тоже впервые — заглянул в ее глаза. Она прищурилась и увидела зеленые зрачки, зеленые, как море у наших берегов. А Он увидел разметавшиеся волосы, покрасневшие от холода щеки и пухлые пересохшие губы. Трое остальных не смотрели друг на друга.

Взявшись за руки, они — Он и она — пошли к мосту — Он на мгновение заколебался, она — нет. Их согревали десять переплетенных пальцев — первое тепло, которое Он ощутил за все эти месяцы.

«…Первое тепло, которое я ощутил за все эти месяцы медленного отступления к Каталонии и Пиренеям…»

Они слышали шум реки под собой и скрип деревянных досок моста. Мигель и девушки кричали им что-то с берега, но голоса тонули в реке. Мост становился длиннее и длиннее, словно вел не через бурливую речку, а через океан.

«Сердце мое колотилось. Это, наверное, отдавалось в моей руке, потому что Лола [65] Уменьшительное от Долорес. подняла ее к своей груди и я почувствовал удары ее сердца…»

Тогда они пошли бок о бок без страха, и мост сразу стал короче.

На другом берегу реки перед ними предстало то, что до сих пор им не было видно. Огромный голый вяз, белый и прекрасный. Не снег его покрывал, а сверкавший иней, сверкавший, как бриллианты. Он чувствовал тяжесть ружья на плече, тяжесть в ногах, свинцовую тяжесть, которая придавливала ноги к мосту. И каким легким, искристым и белым показался ему этот ожидавший их вяз. Он сжал руку Долорес. Их слепил ледяной ветер. Он закрыл глаза.

«Я закрыл глаза, папа, и тут же открыл, страшась, что дерева уже нет…»

Вот ноги ступили наконец на землю. Оба остановились на секунду и, не оглядываясь, вместе устремились к вязу, не слыша криков Мигеля и девушек, не видя, как те перебегали мост. Они обняли белый, покрытый инеем голый ствол. Они трясли его, а ледяные жемчужины падали им на головы. Их руки, обнимавшие дерево, встретились, и они отпрянули от ствола, чтобы броситься в объятия друг другу. Он нежно гладил лоб Долорес, а она ласкала его затылок. Она откинула голову, чтобы Он увидел ее влажные глаза и приоткрытые губы; уткнулась лицом в грудь юноши, снова подняла глаза и отдала ему свои губы прежде, чем их окружили спутники, которые не стали обнимать дерева, как это сделали они…

«…какая она теплая, Лола, какая теплая и как я ее уже люблю».

Они сделали привал на склоне хребта, у самой кромки снежного покрывала. Парни принесли хворост и разожгли костер. Он сел рядом с Лолой и снова взял ее за руку. Мария вынула из рюкзака разбитую миску, наполнила снегом и поставила на огонь; затем достала кусок козьего сыра. Нури, смеясь, вытащила из-за пазухи смятые пакетики чая «Липтон», и всем тоже стало смешно при виде физиономии английского капитана, глядевшего с этикетки.