Огюст де Лиль-Адан - Рассказы из книги Жестокие рассказы

Вдруг дети громко закричали. Их зоркие глаза что-то рассмотрели вдали. Там, на синеющей вершине пустынной горы, показался человек, который, видимо, давно уже бежал, подгоняемый ветром; он начал быстро спускаться к городу.

Все взгляды устремились на него.

Человек бежал, понурив голову, держа в руке суковатую палку, вероятно, срезанную второпях, на ходу, и, опираясь на нее, направлялся прямо к воротам Спарты.

Когда он достиг середины горы, еще освещенной последними солнечными лучами, стало видно, что он закутан в длинный плащ; путник, верно, не раз падал по дороге, ибо плащ был весь в грязи, так же как и палка. Это не мог быть солдат: у него не было щита.

Пришельца встретили угрюмым молчанием.

Откуда он бежит? От кого спасается? Дурное предзнаменование!

Такое бегство недостойно мужчины. Чего он хочет?

— Он ищет пристанища?.. Значит, его преследуют? Наверное, враги? Они уже близко?

В ту минуту, когда косые лучи заходящего солнца осветили путника с головы до пят, все увидели поножи у него на ногах.

Чувство возмущения и жгучего стыда всколыхнуло толпу. Все забыли о присутствии девушек, которые сразу поникли и побледнели, как лилии.

В воздухе прозвучало имя, его повторяли со страхом и отвращением. Это был спартанец! Один из Трехсот! Его узнали. Он, это он! Солдат, уроженец Спарты, бросил свой щит! Бежал! А другие? Неужели те, неустрашимые, тоже бежали с поля боя? Люди с искаженными от ужаса лицами, глядя на беглеца, воочию видели картину разгрома. Ах, зачем скрывать дольше постигшее их бедствие? Воины бежали… Все до одного… Они идут за ним вслед! Они появятся с минуты на минуту!.. За ними гонится персидская конница! И, глядя вдаль из-под руки, повар воскликнул, что уже видит их там, в тумане!..

Горестный вопль заглушил гул голосов. Это застонали разом старик и высокая старая женщина. Оба они, закрыв лицо руками, произнесли роковые слова: «Мой сын!»

Взрыв негодования охватил толпу. Беглецу грозили кулаками.

— Ты сбился с пути. Поле битвы не здесь, поверни назад!

— Не беги так быстро. Береги силы!

— Скажи-ка, дорого платят персы за щиты и мечи?

— Ефиальт, наверно, разбогател.

— Берегись, держи правее! Ты попираешь ногами кости Пелопа, Геракла и Поллукса.

— Проклятие! Ты потревожил прах предка — посмотрим, будет ли он гордиться тобой.

— Гермес одолжил тебе крылья со своих сандалий? Клянусь Стиксом, ты всех победишь на Олимпийских играх!

Воин, казалось, ничего не слышал и продолжал бежать к воротам города.

Oн не отвечал, не останавливался, и это приводило толпу в бешенство. Выкрики становились все грубее, все громче. Девушки замерли в оцепенении.

Жрецы вопили:

— Трус! Ты весь вымазался в грязи. Ты не целовал родную землю, ты грыз ее!

— Он бежит к воротам!.. Клянусь богами преисподней!.. Ты не войдешь в город!

Множество рук поднялось вверх с угрозой.

— Назад! Тебя бросят в пропасть… Нет! Ступай прочь! Мы не хотим осквернить наши рвы твоею кровью!

— Назад! Возвращайся на поле боя!

— Берегись! Тебя окружают тени героев!

— Персы украсят тебя венками! Дадут в руки лиру! Ступай, услаждай их на пиру, подлый раб!

При этих словах девы Лакедемона потупили голову и, сжимая в руках мечи, которые принадлежали древним царям свободной Спарты, молча заплакали.

Юные героини увлажняли слезами грубые рукоятки клинков. Они все поняли и обрекли себя на смерть ради отечества.

Вдруг одна из них, бледная и стройная, приблизилась к краю крепостной стены; все расступились, давая ей дорогу. Это она должна была стать женой беглеца.

— Не гляди на него, Семеида! — крикнули ей подруги.

Но девушка пристально посмотрела на юношу и, подняв с земли камень, бросила прямо в него.

Камень попал в цель; несчастный поднял глаза и остановился. Дрожь пробежала по его телу, он вскинул голову и снова опустил ее на грудь.

Казалось, он задумался. О чем?

Дети смотрели на него во все глаза; матери, что-то шепча им на ухо, показывали на него пальцем.

Сердитый великан повар перестал стряпать и бросил пест. В священном гневе он позабыл свои обязанности и, отойдя от котла, нагнулся над бойницей. Потом, собрав все силы и надув щеки, ветеран плюнул в сторону изменника, а пролетавший ветер, точно соучастник его благородной ярости, запечатлел на лбу отверженного это позорное клеймо.

Горожане разразились восторженными возгласами, приветствуя столь бурный порыв негодования.

Они были отомщены.