Огюст де Лиль-Адан - Произведения времени Парижской коммуны

Париж выжил. Над Восстанием сияет солнце. Неукротимая Свобода поднялась на ноги, пошатываясь, но ее опора — бесчисленные флаги, и она бросает вызов смертоносным скипетрам Берлина и Версаля. На горизонте над гражданской войной вздымается Триумфальная арка. Пули бороздят улицы, не мешая играм новых детей; огненные ядра пришли на смену красным шарикам, и когда для игры не хватает шариков, слышатся милые раскаты смеха, и детишки бегут подбирать валяющиеся пули.

Над Тюильри, Люксембургским парком и Елисейскими Полями во всем своем великолепии торжествует Май. Крытый рынок завален цветами. То тут, то там проходят тысячи солдат, залитые солнцем и сопровождаемые победной, доселе забытой музыкой. Вдали грохочут пушки.

По вечерам бульвары ярко освещены; здесь — девушки, театры, горячие споры, которым наконец-то никто не препятствует, шумные преобразившиеся кафе; на всем печать освобождения.

У киосков ждут с нетерпением свежих газет, их расхватывают и читают, не сходя с места.

Что нового?

— Исси взят.

— Пустяки!

— Ванв под угрозой!

— Пустяки!

— Сегодня ночью Версаль двинется в атаку!

Кто вопрошает? Прохожий. Кто отвечает? Свобода.

Так обстоят дела с марта месяца; Париж — грозный город. Сравниться с ним может только пушка.

У Парижа собственное мнение, он упрям, как не раз удостоверялся в этом весь мир.

Кое-какие магазины закрылись: кое-какие осторожные люди бежали; кое-кто из полицейских арестован; отмечено несколько истерик перепуганных и негодующих буржуа; нескольким глубокомысленным дипломатам удалось вызвать к себе всеобщее презрение. Вот и все.

Иной раз улица внезапно погружается в глубокую тишину, и тогда слышишь вокруг себя шипение неискоренимого шпионажа, подобного тысячеглавой гидре; а затем Париж, как ни в чем не бывало, возвращается к обычной жизни.

Впрочем, экипажей очень мало. Группы прохожих оборачиваются, провожая взором офицера Коммуны, галопом скачущего к передовым позициям, или розенкрейцера, или члена франкмасонской ложи Франции, облеченного таинственными знаками и направляющегося на крепостные валы. Возле харчевен стоят старые-престарые женщины в новых траурных платьях. Ни пятьдесят тысяч версальцев, сосредоточенных в Булонском лесу, ни двадцать тысяч других, замкнувшихся в форте Исси, ни двадцать тысяч, составляющих гарнизон Аньера, — никого особенно не тревожат.

На перекрестках встречаются мрачные похоронные процессии с фанфарами, скорбным барабанным боем и длинными стягами цвета отмщения.

Итак, ни стужа, ни осада, ни предательство, ни голод, ни черная оспа, ни обстрел, ставший обычным делом, ни скорбь, вызванная поражением, ни междоусобная война, ни зверские казни, ни опасности, таящиеся в будущем, — ничто не нарушило невозмутимости древней столицы.

Парижане! История поведает об этом так, что и потомки будут гордиться нынешними событиями, как гордитесь ими вы.

Итак, раб, чело коего было доныне отмечено изгнанием, плавучими тюрьмами, виселицей и ссылкой в заморские края, народ-раб заявил теперь о своих правах на жизнь и солнечный свет.

В груди французов вдруг забилось сердце античных Гракхов, головы гордо поднялись, а старые ржавые цепи раскололись от судорожно сжавшихся кулаков и, взметнувшись в воздух, посыпались на глупые, перепуганные головы всех заевшихся, бездарных и изменников, правивших страной. Вот отчего они сбежали, вот откуда эта сумятица и великолепный бунт. А скоро пробьет и час наступления.

Запомните, сыны стоической Свободы, запомните павших, которых вы, склонив знамена, провожали на переполненные кладбища! Запомните своих сестер-страдалиц, которые, однако, удерживались от слез над открытыми гробами! Вдумайтесь, сыны Отчизны, настал ведь не только день славы, но и день освобождения! Ударим же в барабаны, и пусть маркитанки ваших батальонов нальют на последних крепостных валах Парижа вина в ваши манерки, чтобы выпить за освобождение всего мира!

Взявшись за оружие в защиту человечества, вы тем самым восторжествовали над всеми поражениями.

Если вы падете, воины, знайте, что ваше дело победит, ибо оно бессмертно, и вы будете жить в благодарной памяти грядущих поколений, потому что — можете быть в этом уверены — кровь ваша прольется недаром. Мы видели вас вечерами на празднествах, которые вы устраивали перед лицом вражеских пушек, во дворце, которому нет равных в мире! И пузатые орлы, держа в лапах смехотворные молнии, взирали на вас с плафонов зал, словно из глубины позора.