Герман Брох - Новеллы

— Победа под Амьеном. Три тысячи семьсот англичан взято в плен, сбито три неприятельских аэроплана, два из них капитаном Бёльке, который выиграл теперь уже двадцать три воздушных боя.

Капитан фон Шнаак поднял руку:

— Виват!

Оркестр заиграл национальный гимн. Все поднялись с мест; пело большинство присутствующих. А когда наступила тишина, из какого-то тенистого уголка послышалось:

— Ура! Ура! Ура! Да здравствует война!

Все повернули головы.

Там сидел лейтенант Ярецки. Глядя на стоящую перед ним бутылку шампанского, он пытался единственной рукой обнять фрау Паульсен.

Сестра Матильда искала майора Куленбека. Она обнаружила его среди деловых людей. Это были сливки общества: коммерсант Крингель, владелец трактира и коптильни Квинт, господин архитектор Зальцер, господин директор почтамта Вестрих. Рядом с ними сидели их жены и дочери.

— Можно вас на минуточку, господин майор?

— Еще одна женщина охотится за мною.

— На секундочку, господин майор!

Куленбек встал:

— В чем дело, дитя мое?

— Нужно отправить лейтенанта Ярецки.

— Набрался небось?

Сестра Матильда улыбкой подтвердила эту догадку.

— Пойду взглянуть на него.

Распластавшись на столе, Ярецки спал на боку, обхватив голову здоровой рукой.

Куленбек посмотрел на часы:

— Флуршюц сменяет меня. Он вот-вот приедет на автомобиле. Пусть заберет его.

— А можно его так оставить на столе, господин майор?

— Другого выхода нет. На войне как на войне.

Прищуренными, слегка воспаленными глазами доктор Флуршюц быстро оглядел сад. Затем вошел в зал. Майор фон Пазенов и прочие знатные гости уже ушли.

Длинный стол убрали, и весь зал был отдан во власть продолжавшего свое движение танца, покрытого испариной и пропитанного густым запахом табачного дыма.

Куленбека Флуршюц увидел не сразу; с важным видом, устремив ввысь бороду, тот крутился в вальсе с аптекаршей Паульсен. Подождав, когда танец кончится, Флурпноц доложился Куленбеку.

— Ну, Флуршюц, наконец-то. Видите, до каких ребяческих забав вы довели почтенное начальство своей медлительностью… Но если танцует майор, то и старший лейтенант следует его примеру. Так что хотите — не хотите, а танцевать вам придется.

— Не повинуюсь, господин начальник, — я не танцую.

— И это называется молодежь!.. Я, наверно, моложе вас всех… Ладно, я поеду… Пришлю за вами потом автомобиль. Заберите с собой лейтенанта Ярецки. Нажрался, как свинья… Одна из сестер поедет со мной, другая — с вами.

В саду он разыскал сестру Карлу:

— Поедете со мной. Захватим также четырех раненых в ногу… Готовьте их, да только живо!

Затем он погрузил свою кладь: трое раненых заняли задние сиденья, один — переднее, вместе с сестрой Карлой, а сам Куленбек сел рядом с шофером. Прокалывая черный воздух, торчали семь костылей (восьмой валялся под ногами). Под черным шатром висели звезды. Пахло бензином и пылью. Но порою, особенно на поворотах, чувствовалась близость леса.

Лейтенант Ярецки поднялся. Ему почудилось, что он заснул в купе вагона. А теперь поезд остановился на большой станции, и ему захотелось пройти в буфет. На перроне было много света и много людей. «Воскресные поездки», — сказал себе Ярецки. Он озяб. Холод забрался куда-то в живот. Не худо бы чего-нибудь тепленького пропустить. Вдруг пропала левая рука. Наверно, осталась в багажной сетке. Он протиснулся сквозь столики и сквозь людей. Остановился у лотерейного стола.

— Порцию грога! — приказал он.

— Хорошо, что вы приехали, — сказала сестра Матильда доктору Флуршюцу. — Сегодня Ярецки доставит немало хлопот.

— Ничего, как-нибудь справимся. Повеселились, сестрица?

— Да, знаете, было очень мило.

— А не кажется ли вам, сестрица, что во всем этом есть что-то призрачное?

Сестра Матильда попыталась понять его слова и ничего не ответила.

— Ну, а раньше вы могли себе представить что-либо подобное?

— Это немножко похоже на гулянья в престольные праздники.

— Несколько истерические гулянья.

— Может быть, доктор Флуршюц.

— Пустые формы, которые все еще живут. Выглядит как престольный праздник, но люди больше не знают, что к чему…

— Все наладится, господин доктор.

Здоровая и статная, стояла она перед ним.

Флуршюц покачал головой.

— Никогда еще, — сказал он, — ничего не налаживалось… И уж меньше всего может что-то наладиться во время Страшного суда… А ведь все здесь на него смахивает, не правда ли?