Оскар Уайльд - Стихотворения. Портрет Дориана Грея. Тюремная исповедь; Стихотворения. Рассказы

«Отставить! — крикнул полковника сын. — В ножны вложите булат!
Вчера он был пограничный вор, сегодня — свой брат, солдат!»

Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда —
Лишь у подножья Престола Божья, в день Страшного суда!
Но нет Востока и Запада нет, если двое сильных мужчин,
Рожденных в разных концах земли, сошлись один на один.

Эр-Хеб за горной цепью А-Сафай
Своей беды свидетель. А-Сафай
О ней поведал Горуху — оттуда
Пошел на Запад, в Индию, рассказ.

История Бизесы. Дочь Армода
Бизеса, обрученная с Вождем
Шестидесяти Копий, — он стерег
Проход в Тибет, а ныне ищет мира
В пределах, где царит Безмолвный Буд, —
Бизеса умерла, спасая племя
От Мора, и остановила Мор.

Таман — Один и больше всех людей,
Таман — Один и больше всех Богов;
Таман — Один и Два в Одном: он скачет
С заката до восхода в небесах,
Изогнутых, как лошадиный круп,
И пятками стучит коню в бока —
И ржущий гром разносится в горах.

Таков Таман. В Эр-Хебе был он Бог
До всех Богов: он создал всех Богов
И уничтожит созданных Богов
И сам сойдет на землю для суда
Над теми, кто хулил его Жрецов,
И в жертву приносил худых овец,
И в Храме не поддерживал Огня, —
Как поступил Эр-Хеб, забыв Тамана,
Когда людей прельстили Киш и Ябош,
Ничтожные, но хитрые Божки.

Таман с небес увидел грех людей
И рассудил вернуть их, покарав,
И кованный железом Красный Конь
Спустился с неба в горы сеять Мор.

На ветер трижды фыркнул Красный Конь,
Но ветер голый испугать нельзя;
О снег ударил трижды Красный Конь,
Но снег беззвучный испугать нельзя;
И вниз пошел по склону Красный Конь,
Но камень гулкий испугать нельзя;
Коня встречала чахлая береза,
И за березой — серая сосна,
И за сосною — низкорослый дуб;
А за лесами чаща наших пастбищ
Уже лежала у его копыт.

Тем вечером туман закрыл долину,
Как закрывают мертвому лицо,
Закрыл долину, бело-голубой,
И растекался, тихий, как вода,
От Храма, где давно погас Огонь,
От Храма до запруды водопоя
Клубился, подымался, оседал
И замирал, — и вот при лунном свете
Долина замерцала, как болото,
И люди шли в тумане по колено,
Переходя долину словно вброд.
Той ночью Красный Конь щипал траву
У водопоя наших стад, и люди —
Кто услыхал его — лишились сил.

Так Мор пришел в Эр-Хеб и погубил
Мужчин одиннадцать и женщин трех;
А Красный Конь ушел с рассветом ввысь,
Оставив на земле следы подков.

Тем вечером туман покрыл долину,
Как покрывают тело мертвеца,
Но был он много выше — высотой
С отроковицу, — и при лунном свете
Долина замерцала, словно заводь.

Той ночью Красный Конь щипал траву
На расстоянье брошенного камня
От водопоя наших стад, и люди —
Кто услыхал его — лишились сил.
Так Мор пришел в Эр-Хеб и погубил
Мужчин — две дюжины, и женщин — семь,
И двух младенцев.

Так как путь на Горух
Был путь к врагам, а мирный А-Сафай
Перекрывали снежные заносы,
Мы не могли бежать, и смерть копьем
Разила нас; молчали Киш и Ябош,
Хотя мы им заклали лучших коз;
И каждой ночью Красный Конь спускался
Все ниже по реке, все ближе, ближе
Ко Храму, где давно погас Огонь,
И кто слыхал Коня, лишался сил.

Уже туман вздымался выше плеч
И голоса гасил в жилищах смерти, —
Тогда Бизеса молвила Жрецам:
«На что нам Киш и Ябош? Если Конь
Дойдет до Храма, нас постигнет Гибель.
Вы позабыли Бога всех Богов
Тамана!» И в Горах раздался гром,
И пошатнулся Ябош, и Сапфир,
Зажатый меж колен его, померк.
Жрецы молчат; один из них воззвал
К величью Ябоша, но вдруг упал
И умер пред Сапфирным Алтарем.

Бизеса молвит: «К Смерти я близка
И Мудростью Могильной обладаю
И вижу, в чем спасенье от беды.
Вы знаете, что я богаче всех —
Богаче всех в Эр-Хебе мой отец;
Вы знаете, что я красивей всех, —
На миг ее ресницы опустились, —
Вы знаете, что я любимей всех…»
И Вождь Шестидесяти Копий к ней
Рванулся — но Жрецы не допустили:
«Ее устами говорит Таман».
Бизеса молвит: «За мое богатство,
Любовь и красоту меня избрал
Таман». И гром пронесся по Горам,
И рухнул Киш на груду черепов.

Во мраке дева между алтарями
Стряхнула бирюзовые браслеты,
Сняла серебряное ожерелье
И сбросила нефритовый нагрудник
И кольца с ног и отшвырнула серьги —
Их в молодости выковал Армод
Из самородка горухской реки;
Звенели драгоценности о камни,
И вновь, как бык, ревел Таманов Гром.