Ивлин Во - Сенсация

— К твоему сведению, я только что снова стал журналистом. Ты не возражаешь, если я передам это в «Свист»?

— Не говори хотя бы, что узнал от меня… Газетная кампания, кстати, сейчас может решить дело.

— И еще. Ты можешь помочь мне освободить девушку из тюрьмы?

— Ни в коем случае! — сказал Баннистер. — Я ревностный сторонник местной пенитенциарной системы. Это единственное, что избавляет меня от ежеминутного общения с жителями наших колоний. Но слабость ее заключается в том, что за пятерку из тюрьмы выпустят любого.

Когда в Джексонбурге ужинали, в Лондоне пили чай.

— От Таппока больше ничего нет, — сказал мистер Солтер.

— Дайте его телеграмму в дублинском выпуске. Только развернуто, и перепишите. Если придет продолжение, дадим экстренный выпуск.

Возвращаясь домой, Уильям поставил перед собой задачу. Победить Бенито. Сначала смутно, а затем живо и подробно, словно на киноэкране, он увидел, как это произойдет. Родина великодушно поддержит его. Бенгальские уланы и шотландцы в юбочках блокируют Джексонбург. Он во главе войска отодвигает тюремные засовы, собственными руками хватает Бенито, трясет его, как котенка, и бездыханного отбрасывает прочь. Кэтхен раненой птицей летит в его объятия, и он победно возвращается с ней в Таппок-магна… Любовь, патриотизм, жажда справедливости и личная ненависть клокотали в нем, когда он сел за машинку. Одного пальца было недостаточно, Он печатал десятью. Рычажки машинки вздыбливались одновременно, как иглы на дикобразе, застревали, и их приходилось распутывать. На бумаге возникали неожиданные анаграммы, буквы шли вперемешку с дробями и знаками препинания. Но он, несмотря ни на что, печатал.

Радиостанция закрывалась в девять. Без пяти девять Уильям швырнул на стойку пачку бумаги.

— Слать завтра, — сказал телеграфист.

— Сегодня, сейчас, — сказал Уильям.

— Сегодня нет. Сегодня праздник.

Уильям добавил к исписанным листам пригоршню банкнотов.

— Сейчас же, — сказал он.

— Хорошо.

И Уильям в одиночестве отправился ужинать к Попотакису.

— Две тысячи слов от Тапиока, — сказал мистер Солтер.

— Что-нибудь стоящее? — спросил главный редактор.

— Посмотрите.

Главный редактор посмотрел и увидел:

«ЗАГОВОР РУССКИХ… ПЕРЕВОРОТ… СВЕРЖЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА… КРАСНАЯ ДИКТАТУРА… КОЗА АТАКУЕТ ШЕФА ПОЛИЦИИ… АРЕСТ БЛОНДИНКИ… ГРОЗИТ НАСУЩНЫМ ИНТЕРЕСАМ БРИТАНИИ».

Этого было достаточно. Это была сенсация.

— Это сенсация, — сказал он. — Остановить машины в Манчестере и Глазго. Очистить линию в Белфаст и Париж. Освободить всю первую полосу. Выбросить «Нищенскую смерть королевы красоты». Достать фотографию Таппока.

— Не уверен, что она у нас есть.

— Позвоните его родственникам. Найдите его девушку! Не может быть, чтобы нигде в мире не было его фотографии.

— Он снимался для паспорта, — неуверенно сказал мистер Солтер, — но я, помню, подумал тогда, как плохо он вышел.

— Это не имеет значения. Даже если он похож на бабуина…

— Именно на него…

— Отведите под фотографию две колонки. У нас уже месяц не было зарубежного сообщения для первой полосы.

Когда с машин сошли последние экземпляры газет, понесших сенсационное сообщение Уильяма в два миллиона равнодушных домов, мистер Солтер покинул редакцию.

Жена еще не спала.

— Я приготовила тебе овалтин, — сказала она. — Тяжелый был день?

— Ужасный.

— Обед с лордом Коппером?

— До этого не дошло. Но нам пришлось переделывать всю первую страницу после того, как она ушла в типографию. Из-за Таппока.

— Того самого, из-за которого было столько хлопот на прошлой неделе? Мне казалось, вы его уволили.

— Да. А потом взяли обратно. Он молодец. Лорд Коппер был прав.

Мистер Солтер снял ботинки, и миссис Солтер налила ему овалтин. Выпив лекарство, мистер Солтер немного успокоился.

— Знаешь, — задумчиво сказал он, — все-таки большая удача работать с таким человеком, как лорд Коппер. Сколько раз мне казалось, что он сдает. И я всегда ошибался. Он знает, что делает. Почему он выбрал Таппока? Шестое чувство… гений, иначе не скажешь.

У Попотакиса было пусто. Измученный Уильям поужинал и отправился домой. Когда он вошел в комнату, его встретил запах табачного дыма. Сигара — одна из его сигар — светилась в темноте. Голос с сильным немецким акцентом произнес:

— Пожалуйста, задерните занавески, прежде чем включить свет.