Уильям Моэм - Рассказы (Авторский сборник изд-ва «Республика»)

Страх внушал ему бесконечный лабиринт улиц китайского города. Что-то жуткое, кошмарное было в покатых крышах здешних храмов, внутри которых полно изображений гримасничающих и извивающихся чертей. Да и запах там отвратительный, вызывающий у него тошноту. И потом — сами люди. Миллионы этих синеблузых кули, нищих в вонючем тряпье, торговцев и чиновников в длинных черных халатах, сладко улыбающихся, угодливых, невозмутимых. Казалось, они угрожают ему, воздействуют на его психику. Он ненавидит эту страну, Китай. Зачем вообще он сюда приехал? Теперь его охватила паника. Надо отсюда бежать. Он не останется здесь больше не то что на год, даже на месяц. Не нужен ему этот Шанхай!

— Боже мой! — вскричал он. — Если бы только благополучно вернуться в Англию!

Теперь наконец его потянуло на родину. Ежели ему суждено умереть, пусть уж смерть настигнет его в Англии. Как смириться с мыслью, что его похоронят среди могил всех этих желтокожих, косоглазых, ухмыляющихся китайцев?! Он хочет покоиться в родной земле, а не в той могиле, которую он видел сегодня. Не найдет он в ней покоя даже после смерти. Это невозможно! Какая разница, что будут думать о нем окружающие? Пусть думают все, что хотят! Важно лишь одно — убраться отсюда, пока не поздно.

Тайпан встал с постели и написал директору фирмы, что ему стало известно: он серьезно болен. Ему надо дать отставку. Он не может работать ни дня сверх того, что действительно необходимо для фирмы. Ему нужно срочно вернуться на родину.

Наутро письмо это было обнаружено зажатым в руке тайпана, который лежал на полу между письменным столом и креслом. Он был мертв. Труп уже окоченел.

Путешествуя по странам Востока, я оказался в Бирме. Там я сел на корабль, направлявшийся в Мандалай, но за пару дней до прибытия, когда судно ночью стало на якорь у какой-то прибрежной деревушки, надумал там сойти. Капитан сказал мне, что в деревушке этой есть прекрасный клуб, где я буду чувствовать себя как дома — там привыкли уже оказывать гостеприимство пассажирам, которых блажь, подобная моей, заставляла покидать свои корабли; секретарь клуба — весьма приятный молодой человек, и мне, может быть, удастся даже сыграть партейку-другую в бридж.

Свободный от всех мирских забот, я сел в одну из запряженных волами повозок, ожидавших у причала, и меня подвезли к зданию клуба. На веранде сидел мужчина. Когда я подошел ближе, он кивнул мне и спросил, буду ли я пить виски с содовой или джин с тоником. Мысль о том, что я, быть может, не захочу пить ничего, очевидно, не пришла ему даже в голову. Все же избрав в итоге более «долгоиграющий» вариант, я присел. Человек, рядом с которым я находился, был высок, худощав, с бронзового оттенка загаром и пышными усами; шорты и рубашка на нем были цвета хаки. Он так и не представился, однако, когда мы с ним некоторое время поболтали, вошел другой мужчина, отрекомендовавшийся секретарем клуба, и поприветствовал моего нового приятеля, назвав его Джорджем.

— Ну как, получил-таки вести от жены? — поинтересовался секретарь.

Глаза Джорджа заблестели.

— Да, с последней почтой пришли письма. Она прекрасно проводит время.

— И просит тебя не беспокоиться?

Джордж негромко хмыкнул, но, если я не ошибся, мне показалось, что изданный им звук очень напоминал всхлип.

— В общем да. Но это легче сказать, чем сделать. Конечно, я знаю: ей нужно развеяться, и я рад, что это ей удается, но для меня пережить все это нелегко. — Он повернулся ко мне: — Видите ли, я первый раз за все время расстался со своей половиной, и без нее чувствую себя, как заблудившийся щенок.

— А долго длится ваш брак?

— Пять минут.

Секретарь клуба рассмеялся:

— Не говори ерунду, Джордж, ты женат уже целых восемь лет.

Мы еще немного поболтали, затем Джордж взглянул на часы, сказал, что ему пора переодеваться к обеду, и вышел. Секретарь наблюдал, как его поглощает ночь, с беззлобной иронической усмешкой.

— Теперь, когда он остался один, мы все время приглашаем его к нам, — сказал мне секретарь. — Он так ужасно подавлен с того самого дня, как его жена уехала в Англию!

— Ей, должно быть, приятно сознавать, что муж до такой степени ей предан.

— О! Мэйбл — удивительная женщина.

Секретарь кликнул боя и велел принести еще выпивки. В этих гостеприимных краях вас не спрашивают, хотите ли вы чего-нибудь, — принято считать, что вы этого хотите. Секретарь расположился в удобном кресле с высокой спинкой и закурил манильскую сигару. После этого он поведал мне историю Джорджа и Мэйбл.