Любен Каравелов - Болгары старого времени

Но болгары не запятнали своей чести. Слава об их героизме прогремела повсюду и заткнула рты клеветникам. Глубоко тронутый подвигами болгар, генерал Черняев осыпал их похвалами и наградами.

А наши друзья?.. Почти все они сложили свои головы на негостеприимных гредетинских высотах. Владыков погиб от гранаты, которая сразила и Хаджию, выносившего его с поля боя. Бебровский был убит двумя штыковыми ударами тотчас после того, как зарубил саблей трех турок. Многие другие погибли в бою или умерли от ран на ближайших перевязочных пунктах. По окончании войны, пробираясь пешком в Бухарест, Попче и Мравка, разутые и раздетые, замерзли в холодную зимнюю ночь где-то близ Крайовы.

В живых остался только Македонский. Одиннадцать полученных им в этом бою ран зажили, но правая рука иссохла.

Сейчас он работает рассыльным и левой рукой подметает канцелярию.

И этот лев Стара-планины, этот герой гредетинских высот теперь малодушно вздрагивает от грубого окрика писаря…

Медленное умирание!

Бедный, бедный Македонский! Лучше бы он погиб у Гредетина!

В те времена, когда в наших краях правил ага Заимаа, — может, кто слышал про него, толстый такой, собольей шубе, тот самый, что ездил на черном арабском жеребце, — жил у нас в селе один человек. Звали его все дедом Славчо, а писарь в налоговых списках именовал Славчо Крушакой. Жил он на одной с нами улице на верхнем конце села, возле самой реки.

Как сейчас, помню я деда Славчо. На святую Варвару будет не то шестнадцать, не то семнадцать лет, как отдал он богу душу, царство ему небесное, а кажется, пройди хоть шестьдесят, и тогда не забудут его на селе. Да и как забыть! Разве найдешь сейчас где-нибудь такого доброго и разумного человека? Каждого, бывало, приветит, а какой работящий, какой набожный! Где сейчас такие люди? Правда, смотрю я на нынешних, — где сейчас такие люди, как дед Славчо, дед Цонка Святогорец или как поп хаджи Неделё?….

Дед Славчо так крепко врезался мне в память, что и теперь еще стоит перед глазами, как живой. Был он невысокого роста, плотный, с круглым лицом и добрыми серыми глазами; с длинными усами, но без бороды, брови лохматые, а лоб в морщинах. В те времена, когда я его знал, голова и усы у него были уже седые, но был он крепок и силен, как полагается мужчине, подвижен и ловок, словно молодой парень. Возьмется, бывало, на гумне за вилы — ветер поднимается, так проворно он орудовал ими. Пойдет ли в горы — поспеть за ним не мог даже Крынё Маца, тот самый, что за день пешком добирался в село из Софии. Вот какой был ходок!

Летом дед Славчо носил кафтан без подкладки, зимой такой же кафтан, но на подкладке, и опоясывался черным кушаком. Штаны простые, без галунов, так же как и кафтан, но всегда чистые и крепкие. По будням обувался он в царвули и белые навушты {87} 87 Царвули — крестьянская обувь из сыромятной кожи. Навушти — онучи. , а в праздник ходил в носках, заправленных поверх штанов, и домашних туфлях, какие носят у нас пожилые люди. Для праздников у деда Славчо имелись другой кафтан и другая шапка — новей и чище, которых он в будни никогда не надевал.

По праздникам дед Славчо отправлялся в церковь чуть свет, раньше всех односельчан. Когда начинали читать каноны, он уходил присмотреть за скотиной, но всегда торопился назад, чтобы поспеть к чтению Евангелия.

В будни дед Славчо тоже вставал спозаранку. Едва-едва рассвело, все соседи спят, а он уже на ногах, и только и слышно, как распоряжается да покрикивает: «Эй, коров скорей доите, сейчас пастух подойдет. Несите пойло буйволице. Отруби волам замешали? Где работник? Ты смотри, как будешь пахать у Бучума, паши по эту сторону, а не по ту. Да начинай от тернового куста. Там посреди поля куча камней, так ты их с дороги убери. Да вечером волов выгони на поле, пускай пасутся подольше, слышишь? С полольщицами уговорились? Зовите их, чтоб шли скорей! Огонь раздуйте посильнее, что это он у вас погас совсем?» И так заботится он обо всем. Каждое утро возьмет два початка кукурузы, сидит на завалинке и кормит кур да уток.

Дед Славчо всюду присматривает, всем распоряжается, а иной раз сам берется за работу и показывает, как лучше делать. Заглянет на поле к жницам и там растолкует, насколько надо срезать стебель, как жать, чтоб не терять колосьев, как удобней вязать снопы. И что ни скажет, все это добром, по-хорошему: «Вот так делай, доченька, так лучше». Завернет на пашню к работнику, и если тот у него недавно и в деле еще неопытен, дед Славчо сам возьмется за соху и объяснит, как нажимать на нее, как чистить. Когда работник выпряжет волов и пустит их пастись на луг, дед Славчо расскажет ему, по каким склонам и лощинкам трава сочней. И так обходился он со всеми: и с пастухами, и с поденщицами в поле и на огороде — со всеми, кто работал у него.