Любен Каравелов - Болгары старого времени

— Уговорим! — уверенно повторила Райка.

— А не согласится, станет твердить, молода, мол, или про деньги да про хозяйство речь заведет, — продолжал он с веселой угрозой, — тогда, что делать, поеду к дядьке в Валахию. А ты…

— Слушать ничего не хочу! — Райка ладонью зажала ему рот.

Где-то в балке послышался шум. Молодые люди испуганно оглянулись.

— Никого там нет, — прошептал Ненко, беря вторую руку Райки, ту самую, что закрывала ему рот.

— Ой, что же я стою-то! — вскрикнула вдруг она, только теперь заметив, что уже совсем стемнело. — Пусти, мне пора.

— Не уходи, — умолял Ненко, отпуская руку и ласково поглаживая ее.

— Нельзя, мама ждет. Бог знает что еще подумает. Доброй ночи. Значит, завтра, как условились, да? — ласково стукнула она его по руке, оглянулась и побежала обратно на огород.

— И тебе спокойной ночи. Утром с божьей помощью…

Ненко смотрел ей вслед, пока она не исчезла за деревьями, потом постоял еще немного и пошел домой.

Тучи рассеялись. Проглянул кусок чистого неба, и в нем, как лампада перед иконостасом, тихо мерцала звездочка. Прояснилось и у Ненко на душе; как звездочка в небе, затрепетала в ней надежда.

На другой день вечером дед Славчо и дед Минко Парлия отправились вместе в корчму Кончо Сингера, куда за несколько дней перед тем привезли две бочки сладкого вина. Дед Минко отдал деду Славчо деньги за шерсть, которую купил у него весной, и тот повел его вспрыснуть сделку.

Народу в корчме было еще мало. Старики уселись в уголке. Кенчо поставил перед ними кувшин с окой вина и стеклянный стаканчик. Дед Славчо налил вина и подал его деду Минко.

— Ну, дай тебе бог здоровья и в делах удачи! — проговорил дед Минко..

— Дай бог! — повторил дед Славчо, снова наполняя стаканчик. — Удачной тебе торговли! — пожелал он в свой черед, отпил из стакана и поставил на стол.

Поговорили о торговле деда Минко.

Скоро в корчму пришел хаджи Донко. В комнате было накурено, хаджи, приложив руку к глазам и подслеповато щурясь, постоял на пороге, потом разглядел деда Славчо и пошел к нему.

— Бог в помощь! Что это вы в углу сидите?

— Бог в помощь и тебе, хаджи! — вежливо приветствовал его дед Минко. — Возле прилавка народ толпится, мы и приютились тут. Садись! — Он подвинулся, чтобы дать ему место. Но хаджи сел рядом с дедом Славчо.

— Здорово, сват. Как дома дела? — приветливо заговорил хаджи.

— Слава богу.

Дед Славчо налил в стакан вина и подал ему. Случись это раньше, он был бы весьма польщен. Но теперь присутствие хаджи было ему неприятно. После того как в день святого Симеона он велел передать Ненко, чтоб тот искал себе другую невесту, что-то не давало ему покоя. И он досадовал за это на хаджи. А после того, как сноха рассказала, какие толки идут по селу про него и про сына, он совсем охладел к хаджи Донко. И только злился на себя за то, что поспешил дать ему слово.

В таком настроении ему не хотелось встречаться с хаджи, а то, что тот звал его сватом, было ему и вовсе не по душе. Но делать нечего, пришлось сдержаться и, хоть не очень приветливо, все же отвечать хаджи. Но мало-помалу, осушив несколько стаканчиков сладкого, дед Славчо забыл о своей неприязни и уже спокойней и даже с интересом стал слушать и расспрашивать хаджи о том, что довелось ему повидать на белом свете.

Корчма начала наполняться людьми. Разговоры становились все громче, то тут, то там уже вспыхивали ссоры, какие начинаются всегда, когда пьют сладкое вино. А Ганчо Перчем, который редко бывал трезвым, да и то только рано по утрам, уже затянул:

Неподалеку от них уселся Велчо Пилона с кружкой вина. Он был уже сильно под хмельком и все бубнил что-то, хоть никто его и не слушал.

Время от времени он требовал еще кружку, прислушивался к тому, что говорилось вокруг, вставлял несколько слов, хотя никто его ни о чем не спрашивал, и снова начинал говорить сам с собой.

— Волов я кормлю, зато и они меня кормят, — бормотал Велчо. — Я водку пью, они сено едят. И пускай едят… Детушки мои голые бегают, зато волы с балабановскими волами потягаются. Верно, бай Кенчо? В пятницу продам воз дров, возьму семь грошей. Семь грошей за него возьму… У Ангеловца пропью один. Жене ничего не дам, пускай старая ведьма прядет на людей. На все деньги напьюсь, здорово напьюсь, как сегодня. И в воскресенье напьюсь. Три гроша дам хромому Ристему за капусту. Нет, лучше ничего не заплачу, пускай она сама покупает, чума… За соль два гроша отдам. Станет из меня писарь жилы тянуть, в холодную посадит, а что с меня взять? Волов продаст? Волов не дам. Детей продавай, шестеро их у меня… В пятницу сладкого хлеба им куплю. Что? — Велчо прислушался. За столом напротив говорили о Мемишевых. — Мемиша — это человек, — подхватил он, — целых полтора, хоть он и турок. Среди турок тоже люди есть, есть и болгары хуже турок… Эй, бай Кенчо, дай-ка еще половинку.