Юлий Крелин - Хирург

— Евгений Львович, у Игоря в палате мужик со стенозом от операции отказывается…

— Он мне говорил. Я зайду к нему.

— Вот он стоит около столика сестры и настаивает, чтоб его сейчас выписали. А сейчас уже поздно. Сестра не может.

— Как его зовут, не знаешь?

— Сейчас посмотрим в истории болезни. — Смотрит. — Вот, Сергей Федорович Панин.

— Остальное я все знаю про него.

Он вышел в коридор, увидел у столика сестры больного.

— Сергей Федорович, прошу вас, зайдите ко мне в кабинет. Зашли.

— Садитесь, пожалуйста. Сергей Федорович, сколько лет у вас язва?

— Пятнадцать.

— Обострения часто были?

— Раз в год приблизительно.

— В больницах много лежали?

— Раза четыре.

— Подмогало?

— С год после этого не было.

— А сейчас что изменилось?

— Сейчас рвота у меня.

— Каждый день? И боли?

— Нет. Болей нет. И рвота не каждый день.

— Отрыжка тухлым бывает?

— Это да.

— А при рвоте — еда вчерашняя, позавчерашняя?

— Вот что меня и удивляет…

— Значит, еда дальше не проходит, Сергей Федорович. А сколько это уже длится? Рвота?

— Около года.

— Вот видите. — Мишкин покачал головой. — Уже год. Похудели?

— За этот год похудел немного. Килограммов на пять.

— Это много. Прилягте, пожалуйста. Здесь щупаю — не болит?

— Нет.

— Ух, какой плеск. Вы слышите, Сергей Федорович, как в желудке плещется?

— Ну, слышу.

— Это значит, что плохо у вас проходит пища. От голода умереть можно.

— Да я ем.

— Вы-то едите, а вот до тканей не доходит. Судорог не бывает? Руки, ноги по ночам не сводит?

— Вроде нет, Евгений Львович. А может?.. Нет. Пожалуй…

— А может начаться, Сергей Федорович. И по рентгену видно, что у вас плохо проходит. Через сутки — почти половина бария в желудке остается. Боитесь операции?

— Да не так чтобы очень боялся. Но я сейчас совсем ничего. И болей нет.

— Когда уже будет «не ничего» — будет совсем плохо. Пойдемте со мной.

Они вышли из кабинета и вошли в ближайшую палату. На стуле у окна сидел мужчина и читал.

— Петр Николаевич, простите, мы вас потревожим на минутку.

— Что вы, Евгений Львович, всегда готов, всегда, Евгений Львович.

— Вы сидите, сидите. Петр Николаевич, скажите, как у вас болезнь шла, что чувствовали, расскажите все Сергею Федоровичу. У него сомнения кое-какие.

— Да нет у меня сомнений, Евгений Львович.

— Пожалуйста, послушайте.

— А чего тут особенного рассказывать. Как у всех. Язва у меня была десять лет. Часто в больницах лежал. Больше чем на год не снимались обострения. Потом появилась рвота без обострения. Пришел сюда, и Евгений Львович уговорил на операцию. Сейчас прошло только двенадцать дней — уже совсем другое дело. Ем хорошо, отрыжки нет, рвоты нет…

— Спасибо, Петр Николаевич. Вы поговорите с Сергеем Федоровичем. Я сейчас пойду, а завтра мы с вами все решим окончательно. Хорошо?

Мишкин вышел в коридор, удовлетворенно улыбаясь. Почти наверняка больной будет оперироваться. А иначе ему нельзя.

— Ой, Евгений Львович, а я вас ищу. Марина Васильевна уехала, не дождалась вас, просила передать записку.

«Женечка. Не посетуй, выручай. Мне надо срочно ехать договариваться насчет лифтов. Нас примет начальник конторы. Не хотят пускать в поликлинике — лифтерши не обучены. А народный контроль говорит, что, если не пустим, на меня денежный начет за разбазаривание государственных средств. Я тебя очень прошу — сегодня собирают главных врачей в горздраве. Съезди за меня. Там большое будет сборище. Ты отметься и, если будет возможность, удирай. Заранее спасибо тебе. М. В.».

— Черт подери! На мою голову. «Заранее спасибо»! Когда ехать надо?

— Уже. Через пять минут. Машина поликлиническая ждет внизу.

— Черт возьми. Пойду переоденусь и буду внизу.

Он зашел в ординаторскую — поговорил. Потом в перевязочную — перевязал больную со свищом. Потом в кабинет — покурил с Игорем, потом стал переодеваться, но тут опять за ним прибежали:

— Евгений Львович, вы опаздываете, не успеете отметиться.

— Бегу, бегу. Отметиться-то я успею всегда, а вот удрать, если опоздаю, уже не смогу.

И не смог. Отметился и вынужден был остаться.

На совещании шла речь «об организации медицинского обслуживания в сложных условиях сегодняшних требований», да еще с учетом опасности появления различных инфекционных заболеваний.

Мишкин сидел и думал про что-то свое, пока его думы не прервал властный голос какой-то начальницы. Она, видно, занимала какой-то большой пост, потому что начала без преамбулы и обращения, а почти с окрика: