Юлий Крелин - Хирург

Историю болезни Мишкин не исправлял. Она так и осталась с полной правдой, которую необходимо было скрыть от матери.

Мишкин все рассказал Марине Васильевне.

— Боже мой! Откуда ты на мою голову! Не то, так другое. Нельзя же мне так мучиться только для того, чтобы у меня была хорошая хирургия. Ведь ты же знаешь… — Сама же себя перебила: — О чем это я! Надо же что-то делать. А как девочка? Ничего?

— Прямой опасности для жизни нет сейчас.

— Жива будет, в общем?

— Скорее всего. Я сижу с ней все время.

— Родители не знают?

— Нет.

— Она не расскажет сама?

— Нет.

— Но мне-то как быть, я должна сама пойти на тебя заявить. Ты так все и написал в истории?!

— Все.

— А донос, значит, на меня переложил?

— Я сам напишу.

— Молчи, дурак. Каждый выполняет свою работу. И не лезь. Марина Васильевна обхватила руками голову. Она так всегда берегла прическу! — всю измяла.

— Вот я заявление принес. Прошу меня освободить.

— Освободить! Нет уж, сиди. Хорошо жить хочешь. И донос мне писать. И сам отсюда уйдешь. Конечно, дома-то сидеть, переживать не на людях спокойнее. Нашел выход. Я не могу по закону держать тебя насильно. Подписку о невыезде из больницы не возьмешь. Но если ты уйдешь — это будет непорядочно.

— Да вам же будет легче, если я уйду!

— Не тебе судить, Мишкин. Ты думай о своей легкости, а не о чужих облегчениях. Иди работай. С девочки глаз не спускай — выходи. А я поеду подумаю. Галя знает?

— Нет еще.

Марина Васильевна поехала к своему близкому знакомому, большому начальнику в медицине.

— Петр Семенович, выручайте.

— Что случилось, Маринушка?

— Доктор у меня есть, хирург. Всеобщий наш любимец в районе, гений…

— Гений!? Ну и натворил, наверное. Кто таков? К делу давай.

— Может, и слыхали вы, Петр Семенович, Мишкин Евгений Львович, — знаешь, он один из первых удалил тромб из легочной артерии при эмболии…

— А, ты что-то мне рассказывала о нем.

— Ну да. Ну конечно же! А парень какой! Умен — а руки! Высок, статен. Но это все ладно — хирург он от бога.

— Продаешь ты его, что ли! Несешь, несешь бог знает что. Случилось что, рассказывай. Что?

— Аборт криминальный, Петр…

— Ты что! Изыди, сатана! Ты что! Не знаешь положение с абортами? Хотел хорошо жить — пусть расплачивается.

— Петр Семенович, он не брал денег! Знакомая девочка.

— Девочка! Тем более. Надо осмотрительней знакомиться. Скажи на милость! Да и не гинеколог к тому же. Пускай своих девочек в больницу посылает. Закон-то есть.

— Да это знакомая сестры его.

— Да какая разница! Что ты меня посвящаешь во все. Аборт! Дома! И все. Больше ничего не надо. Не надо делать плохо.

— Конечно, Петр Семенович, но…

— Какие «но»! Не морочь голову. Как у тебя дела вообще?

— Петр Семенович! Парня же упекут! А он ведь от доброты. Ему же в тюрьме сидеть придется. Я вас очень прошу. Просто личная просьба. Да и жалобы-то от родственников нет.

— Ну а что я могу сделать! Ты сама понимать должна.

— Я никогда, Петр Семенович, не просила вас так. Сейчас — крайний случай, Петр Семенович. Ну просто максимально униженно прошу. Ну, хотите, на колени стану.

— Ну, не морочь голову, говорю. Шутка, что ли! Криминальный аборт. А как узнали, раз не было жалобы? Случилось что?

— В том-то и дело! Перфорация матки, резекция кишки. Сам пришел сказал.

— Что?! Да-а. Это много лет. Что ж можно сделать! Это да, это много лет. Плохо, очень плохо. Хороший парень?

— Парень-то…

— Да-а… Развела ты у себя. Все мы, конечно, не без греха, но такое. Да тебе голову надо оторвать. А девочка-то как? Плохая?

— Сейчас опасности для жизни нет.

— Голову тебе оторвать мало.

— Виновата, Петр Семенович, виновата. Но там видно будет. Сейчас парня от тюрьмы спасать надо.

— Но ты его выгонишь?

— Не знаю. Может, и надо будет, если все благополучно обойдется. Но пострадает-то кто от этого? На нем же вся хирургия в районе держится. Ведь у нас же лучшая хирургия в городе.

Лучше, чем в Москве. Ей-богу, не боюсь это сказать. Сравни отчеты разных больниц в горздраве у вас.

— Незаменимых людей нет. Ты же знаешь.

— Есть, Петр Семенович, есть. Просто любого можно сменить.

— Дала ты мне задачу. А ты к кому-нибудь обращалась?

— А к кому же с этим обратишься? Только если вы сумеете помочь.

— А кто знает об этом?

— Никто пока. Я сама сообщить должна — пока молчу.

— Подожди еще денек, не сообщай. Запиши мне все обстоятельства дела, а фамилию мне его пока не записывай, от греха. Помни, ни одному человеку пока. Через меня же пойдет. Позвоню сегодня, посоветуюсь, что и как надо делать. А ты мне утром завтра позвони.