Юлий Крелин - Без затей

— Так, — протянул начальник отдела. — Там пять эндоскопов?

— Там больше, наверное. Но эти пять у них бездействуют. Их профиль — легочный, и аппаратура для исследования желудочно-кишечного тракта в таком количестве им не нужна.

— Зачем же брали?

— Я не знаю. По разнарядке заслали.

Ответ был ошибочный. Хуже — бестактный. Марат поставил фигуру на битое поле. «Я не знаю». С себя, с маленького человека, снимает ответственность. «Заслали». Кто? «По разнарядке». Стало быть, центр? Те, которые сейчас должны дать разрешение? И не важно, кто конкретно из всего большого «центра» отдал это с точки зрения просителя неверное распоряжение. Значит, упрек им, разрешающим? Значит, они уже один раз напортачили, так, что ли? Значит, кто-то на нижних уровнях теперь исправляет их ошибку, и надо это признать, сказать спасибо этому молокососу, который даже должности не имеет, а послан своими руководителями с курьерской миссией? Значит, для них там, в больницах, очевидны неправильные действия руководства городским здравоохранением?..

Марат не был дипломатом. Не лучше оказалось и его непосредственное начальство. Послать с подобной бумагой человека без должности — оказать неуважение разрешающей инстанции.

— А вы кто?

— Ординатор хирургического отделения.

— Почему этим занимаетесь вы?

— Наше отделение более всего заинтересовано в такой аппаратуре.

— Вздор несете. А терапевты не заинтересованы? О заинтересованности нельзя судить так узковедомственно.

— Да. Вы правы, конечно…

— Я знаю, что я прав. А ведомственное мышление всегда не право. Я к тому, что в эндоскопах прежде всего заинтересованы больные. Больные у нас всюду одинаковы, а вы хотите, чтобы лишь вам, хирургам вашего района, работать было легче! О себе думаете, а не о больных.

Марат окончательно растерялся и еще раз показал свою неподготовленность к миссии. Растерянность его усугубилась, когда он сообразил, что не удосужился даже поинтересоваться именем начальника, в дверь которого сунул свою голову, и теперь не знал, как к нему обратиться с максимальной сердечностью и подобострастием. В конце концов, можно претерпеть некоторое унижение, лишь бы добиться аппаратов. В конце концов, ради дела можно слегка пренебречь своим достоинством.

— Конечно, конечно. Мы учтем, разумеется… Мы не только о себе — мы о больных… Мы же не себя смотрим, не друг друга. Вы как скажете, так и будет, конечно, но…

Все. Потеряв достоинство, поздно учить начальство.

— Спасибо за разъяснение. А я-то думал, вы друг друга исследуете, боясь запустить свои личные язвы и раки, друг у друга камни из протоков тащите. Ладно. Ваше рвение похвально. Мы обсудим, конечно. Но эндоскопы слишком дефицитный предмет, чтоб все пять аппаратов мы отдали в ваш район.

— Но ведь они-то получили пять штук!

— Институт на другом снабжении — не мы отдали. — Марат сделал подставку, которой хорошо воспользовался разрешающий. Он принял жертву раньше. — И коль скоро институт согласен отдать аппараты городскому практическому здравоохранению, мы должны восстановить справедливость.

Если говорить по совести, Марат Тарасов не был таким уж фанатичным энтузиастом этой идеи — добыть эндоскопы для больницы. Конечно, хорошо бы, удобно, надо бы, раз уж само в руки идет, хорошо бы выполнить поручение начальника. Но чтобы убиваться и под конец почувствовать себя барахлом, пустым местом без должности? Провал миссии крепко бил по его самолюбию. Самолюбие без достоинства — опасная штука.

Пока Марат горевал, заведующий отделом завершил беседу:

— Мы подумаем. Не я решаю — мы обсудим, что-нибудь, мне думается, вам отдадут. Заслужили. — Начальник листал бумаги. — Что есть, то есть. Молодцы. — Он уже благодушествовал, он подобрел, глядел с удовольствием. — Но главное в настоящий момент не это. Я смотрю, подписи у вас все… Но каждая подпись должна быть заверена печатью. Вот здесь, — он протянул Марату бумагу и указал пальцем. — Кстати, вас как зовут?

— Тарасов.

— Я спрашиваю, как зовут, мы же с вами просвещенные люди. Имя и отчество ваши?

— Тарасов Марат Анатольевич.

— Вот и отлично, Тарас Анатольевич. — Начальник снова протянул Марату бумагу. — Видите, к этой подписи нет печати? А это подпись отдающей организации. Печать как воздух, без печати, без штампа вы нигде не сможете дышать свободно, если что-то хотите получить. Даже в семейной жизни. — И он уже совсем благодушно хохотнул, чувствуя, что отлично выспался на этом мальчишке без должности, вздумавшем его учить. — Раз уж вы взяли на себя столь благородный труд доставить сюда эти бумаги, прошу вас приехать еще раз, после того как будет поставлена печать.