Юлий Крелин - Без затей

— Подготовились, Дмитрий Григорьевич?

— Каждый бой начинается с артподготовки.

Все засмеялись, а я еще раз убедился, что глупое ерничество легче прямой неправды.

— Ну и хорошо. Давайте посмотрим на экране, хороша ли подготовка.

— Давайте. Чтоб зря меня не облучать, — лицемерие ответил я.

Ну вот. Я так и полагал: ничего не заметили. Делать можно. А они считают, что без подготовки нельзя. Вот так! Знания — шоры на глазах. Правда, не всем и не всегда везет. Лучше с утра делать, а я на операцию сначала поперся. А как иначе? Это ведь сорок пять минут на столе лежать, пока они все снимки сделают.

И точно, я ж говорил им, себе говорил — коралловый камень!

Снимок хороший. Камень действительно коралловый. Не знаю, что урологи скажут, а по моим общехирургическим представлениям вполне можно удалить без особых трудностей. Если наврут. Вполне могли подложить чужой снимок. В конце концов, не моя забота. Кому оперировать, тот пусть и думает. С операцией, наверное, не следует тянуть. Пока камень маленький, еще куда ни шло. А нарастет? Приступов в эти дни не было, после того раза я и не чувствовал свою почку. Сам на рожон не полезу. Подожду еще. До следующего приступа. Я — как все. Стандартен, как шарикоподшипник, противно даже.

Хорошо бы пока про камень никому не говорить. Но это утопия, из рентгена понесут по всей больнице. Если рак — умолчат, а камень — такую весть, конечно, тут же разнесут. Вот и посмотрим, пойдет слух или молчать будут.

Перед уходом опять в реанимацию зашел. Немного получше Льву. На вопросы отвечает, но сам не разговаривает. После первых операций молол без остановки, в отделение просился, а сейчас… От наркоза еще не отошел. И потом, действительно болит у него.

— Болит, Лев Романович?

— Где разрезы — болит.

— А вся нога? Ниже? Холодная? — Вопросы входят в программу необходимого лицедейства. Спрашивать надо, а спрашивать нечего. И так все вижу: теплая нога. Конечно, теплая. И вены заполнены. Все сам вижу, а спрашиваю. Говорю ж, стандартный я человек.

Нина стояла на кухне в громе кастрюль и сковородок, в шипенье, скворчанье, шуме воды из крана, падающей на тарелки. Немудрено, что она не расслышала звонка в дверь. Но у Полкана слух отменный, стоит гостю подойти к дверям, собака уже тут как тут, принюхивается, определяет степень знакомства. Появление человека малоизвестного или не любимого ею предваряет громким лаем, приятного гостя приветствует помахиванием хвоста и тихим повизгиванием. Егор принадлежал к числу приятных гостей, так что на первый звонок Полкан лишь радостно раскланялся хвостом. Не дождавшись реакции на звонок, Егор повторил свое сообщение о прибытии. Полкан, повизгивая, двинулся к кухне и пролаял призыв к дверям, стоя на пороге.

Ясно, что свой, иначе он шумел бы около входа. Нина поняла, что пришел Егор. Больше некому. Она приняла его приход как неизбежное наступление вечера — не огорчилась и не обрадовалась. Впрочем, кто ее знает? Просто не проявила эмоций. Нина вообще человек сдержанный. Лишь однажды Егор видел ее плачущей — в день знакомства. К тому же в собственных чувствах не всегда легко разобраться. Пока пытаешься оценить свои первые побуждения, они уже перестают быть первыми, и приходится разбираться во вторых, третьих; спохватишься, а первозданной, непосредственной реакции нет и в помине, осталось чистое умствование. Что поделаешь, у каждого свой характер, переделать его трудно.

— Здравствуй. Давно пришла? С Полканом еще не гуляла?

— Подождет. У меня нет возможности выполнять все собачьи прихоти.

— Не возражаешь, если мы с ним пройдемся?

— Спасибо скажу. А я пока обед доделаю. Ты обедал?

— Чего-то ел.

Нина наклонилась к собачьей морде:

— Барбосинька моя, погуляешь с Егором?

Полкан в усиленном темпе работал хвостом.

Они отсутствовали больше часа; должно быть, Егору нравилось быть при деле. У него было много возможностей оставаться наедине с самим собой, но вынужденное одиночество влечет за собой безделье и не способствует размышлениям, а тут он ходил, гулял, думу думал и дело делал. Как во время привычной операции — руки работают, а голова свободна, хочешь — мировые проблемы решай, хочешь — личные..

На кухне Нина продолжала привычную лабораторную жизнь: в кухонную полку был вмонтирован таймер, на полочках стояли стеклянные, металлические, затейливые и неказистые баночки и бутылочки с разнообразными специями и приправами. К еде Нина относилась строго рецептурно и большой фантазии себе не позволяла. Никогда не пользовалась методом проб и ошибок — есть рецепты, есть методики, их надо строго придерживаться, для того и существуют всякие весы, мерки и таймеры.