Барри Пейн - Переселение душ

— Отлично, — сказал я, — вижу, что теперь вы не пьете, мистер Форланд. Может, лучше перейдем к делу? Почему вы обратились ко мне?

— Я думаю, что вы не захотите, чтобы я обратился к Уилмэй или к сэру Винсенту.

— Могу я говорить с вами откровенно?

— Разумеется.

— Я предпочитаю, чтобы вы ни с ней, ни с ним не общались.

— Что ж, — сказал он, — вы откровенны, и я буду откровенен. Я не помню Уилмэй и никогда не видел сэра Винсента Карроне. Они даже не подозревают о моем существовании. Мой долг вернуть им деньги, которые моя сестра и Филипп ссудили мне. Я сохранил запись точной суммы. Это шесть тысяч пятьсот фунтов, и я желаю вернуть долг.

На какой-то миг я очень удивился, но это был только миг.

— Что и говорить, денег этих у меня нет, — продолжал он. — Но они могут позволить себе одолжить мне тысячу фунтов, которая даст мне возможность выручить эту сумму и даже больше. Я — брат ее матери, а ее отец был чрезвычайно добр ко мне до тех пор, пока не случилось недоразумение. Я настаиваю на этом.

— Послушайте, — сказал я, — вы говорили мне, что разбогатели. Почему вы не отдали долг тогда?

— Я готов был это сделать, но в то время занимался расширением дела, а такие вещи иногда плохо заканчиваются. Мое дело лопнуло.

Я ходил взад-вперед по комнате. Для пользы Уилмэй я должен был отправить этого человека за пределы Англии. Я бы поговорил с сэром Винсентом о мистере Форланде. Но я хотел держать Форланда подальше от Уилмэй.

— Куда бы вы отправились, если бы у вас были деньги? — спросил я.

— В Кулгарди, — ответил он без колебания.

— Хорошо, — сказал я, — я рад, что вы обратились ко мне. Уилмэй сейчас не имеет права распоряжаться деньгами, следовательно, не может дать вам деньги. Сэр Винсент вам их просто не дал бы. А я могу и, конечно, дам. Я выпишу вам чек на две сотни фунтов и буду оплачивать баланс в восемьсот фунтов, внося по сотне каждые три месяца. Если вы в течение этого периода вернетесь в Англию или свяжетесь каким-либо образом с Уилмэй или сэром Винсентом Карроне, то выдача остатка будет прекращена.

Он говорил, что отказывается брать деньги от меня, потому что ко мне лично он не имеет претензий. Потом он выразил надежду, что я буду расценивать это как инвестицию. В конце концов он принял мои условия и положил чек в карман.

— А теперь, — сказал он, — вы пообедаете со мной.

Забавы ради я принял приглашение и не пожалел об этом, ибо мне в тот вечер, было весело. Он рассказывал много забавных историй о себе. И я не сомневаюсь, что он лгал, но лгал весьма изобретательно. Во время обеда на столе стоял бокал вина, но Форланд так и не прикоснулся к нему и пил только воду.

Через несколько дней я уже провожал его.

— Простите меня, — сказал он на прощание, — но я знаю вас теперь гораздо лучше и хочу спросить кое о чем. Вы знаете, что Филипп говорил обо мне, а теперь у вас появилась возможность судить самому. Вы считаете меня негодяем?

Я заметил, что все мы — жертвы обстоятельств. Он вздохнул, и мне показалось, что он не удовлетворен моим ответом.

Сэру Винсенту я просто рассказал, что у Уилмэй есть дядя, скверный родственник. И она даже не подозревала о его существовании.

— И я тоже, — добавил он.

— Оно не так уж важно, — сказал я, — но любимое занятие Форланда — брать взаймы деньги, а иногда — разнообразия ради — он затевает какое-нибудь фантастическое предприятие и неизменно терпит банкротство. Если он когда-нибудь обратится к вам, я хочу, чтобы вы не предпринимали ничего, пока не посоветуетесь со мной.

— Хорошо, как вам угодно. Но могу ли я сам что-нибудь сделать для бедняги?

— Очень мило с вашей стороны, но не стоит. В настоящее время он в этом не нуждается. Я счел нужным упомянуть об этом, потому что таково было желание отца Уилмэй. Он настаивал на том, чтобы она никогда не видела этого человека и даже не подозревала о его существовании. Она чувствительна — это оскорбило бы и расстроило ее.

— Вы правильно поступили. Благодарю вас за это. Уилмэй и так много испытала, и чем меньше она знает о плохих сторонах жизни, тем ей лучше.

Утром в доме Берты я впервые увидел Уилмэй. Да, это была наша первая встреча с тех пор, как я вернулся в Англию (если не считать того момента, когда я встретил ее в парке).

Берта выглядела очень хорошо, она словно помолодела и приветствовала меня с сестринской пылкостью. Уилмэй ограничилась пожатием моей руки и, глядя куда-то в сторону, сказала:

— Эдвард, я рада — очень рада, что вы вернулись.