Сергей Ростовцев - Наркотик для бактерий, или Переселение душ

Официально заявляю, что данная книга является фантастикой и исключительно плодом авторской фантазии.

Имена;

Личности;

Действия героев;

Названия;

Даты;

Маршруты;

Описания природы;

Местности;

Пандемия;

Климат;

И всё прочее – вымышлено.

Пользуясь авторским правом, я запрещаю прокуратуре рассматривать любые из описанных событий, как доказательства, а следствию использовать их для нахождения улик любых противоправных действий.

Зам. ректора института бактериологии, Вадим Николаевич, встал из-за стола и подошёл к окну. За окном его кабинета был сквер.

– Спасибо что сразу зашли. – сказал он мне. – Светлана Юрьевна поручила мне с вами поговорить. Наш институт продаёт ту половину здания, в котором находиться ваша лаборатория.

– И что с моей лабораторией?

– У вас молодая и красивая дочь. С голоду не умрёте. – сказал Вадим Николаевич, поворачиваясь ко мне.

Мне очень захотелось набить морду этой твари. Я понимал, что они со Светланой Юрьевной, просто продали институт и положили большую часть денег себе в карман. А теперь он намекает, что моя дочь может заработать на панели.

И я бы, наверное, попытался набить морду этому подонку, но между нами был стол, по бокам которого стояли кресла, и немедленно добраться к этой твари я не мог. Ну и набить морду здоровенному ещё молодому мужику, проблема. Но я бы попытался.

– Впрочем, есть вариант. – Продолжал Вадим Николаевич. – мы даём вам лаборанта, и вы, в другом помещении, дорабатываете до пенсии. Потом, передаёте ему дела, как завлабу.

– И исследования? – я понял, что этот подонок просто торгуется.

– Ваши исследования, Александр Владимирович, никого не интересуют. И вас бы сразу уволили, если бы парню, который будет у вас лаборантом, не нужно было поработать по специальности до окончания института. Согласны?

К этому времени я немного успокоился, хотя во мне всё ещё бурлило. Руки тряслись. Нет, эту сволочь я не удостою инфарктом.

– Ладно. – сказал я встал и вышел из кабинета.

Собственно эта «невежливость» единственное, что я мог себе позволить. Положение было не в мою пользу.

Я ходил по своей новой лаборатории, от стола к столу, проверяя препараты, и тщательно записывал результаты наблюдений в толстую тетрадь.

Это было бесполезно. Никому кроме меня это не было интересно. Да и я, делал это скорее по привычке.

Я доживал в институте последний год, а всех других сотрудников лаборатории, уже уволили.

И шансов, что и меня не отправят на пенсию, не было.

Да и институт доживал последние годы. Половина лабораторий уже была продана каким-то фирмам, и лабораторию, в которой я, кандидат биологических наук, Александр Владимирович Березин служил зам.завлаба перенесли в другое крыло.

Зам.завлаба, это был чин, чисто формальный. Завлаба в лаборатории никогда не было. Завлабом я бы стал, защитив докторскую.

Но докторскую я не защитил, и начальство ко мне не благоволило. Начальство ни к кому не благоволило. После ректора Владимира Ароновича институт захирел. В руководство пришли дельцы, а не учёные.

Но я был оптимистом. Всегда радовался жизни, и всё в ней было мне вкусно. От этого вкусно появился животик, который вместе с отсутствием перспектив привёл к тому, что моя молодая жена ушла десять лет назад.

Зато наша, девятилетняя дочь, Катя, не захотела уходить с мамой к её, похожему на шута (как мне казалось) но обеспеченному и более молодому самцу и осталась со мной.

Сын, тогда, был уже взрослым и жил своей отдельной жизнью.

Я хоть любил жену, но погоревав с полгода, махнул на это рукой и стал привычным себе оптимистом.

Ну и быть пессимистом мешала растущая, умная и очень любящая меня дочь.

Одно время мы с Катей переживали что мама, через соц.службы попытается её отобрать. Попытки были. Мы даже выработали тайный код. Но обошлось.

Помещение, куда переехала моя лаборатория, было мало приспособленным к исследованиям. Раньше тут была операционная. От операционной осталась кушетка, поломанный аппарат искусственного дыхания и неизвестно работающее ли, или стоматологическое, или гинекологическое, или просто операционное кресло.

Не разбирался я в этом.

Выбросить этот хлам запретили, пока он не будет списан с баланса института. Всё распродавалось. А кушетка, вполне функционировала. На ней, можно было прекрасно вздремнуть. Это я называл «релаксация».