Карлос Кастанеда - Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

Дон Хуан нахмурился. Я решил, что он обдумывает мои слова. Казалось, он погрузился в размышления. Помолчав немного, я спросил, что он думает о моей идее.

Он вдруг расхохотался. Я спросил, что его так рассмешило.

– Ты с ума сошел! Никто на митоте не занимается такой ерундой, как «настройка». Думаешь, Мескалито можно перехитрить?

Мне показалось, что дон Хуан избегает ответа по существу.

– Зачем кому-то настраивать людей? – упрямо продолжал он. – Ты сам бывал на митотах и прекрасно знаешь: никто никому не подсказывает, как себя вести. Никто – кроме Мескалито.

Я сказал, что не могу с этим согласиться, и вновь попросил объяснить, как производится «настройка».

– Теперь понятно, зачем ты приехал, – произнес дон Хуан с видом заговорщика. – Но, увы, ничем тебе помочь не могу. Никакой «настройки» нет.

– А почему все как один утверждают, что им явился Мескалито?

– Потому, что они его видели , – сказал дон Хуан со значительным видом и как бы мимоходом добавил: – Можешь побывать еще на одной митоте и увидеть все сам.

Какой хитрец, подумал я и, ничего не ответив, спрятал свои записи. Дон Хуан, кажется, и не ждал ответа.

Немного спустя дон Хуан попросил отвезти его к одному из своих приятелей. Мы провели там почти весь день. За разговором Джон – так звали приятеля – спросил, по-прежнему ли я интересуюсь пейот-лем. Это он восемь лет назад дал мне первую порцию пейотля. Я не знал, что ответить. На помощь пришел дон Хуан и сказал Джону, что все идет как надо.

На обратном пути я решил не оставлять вопрос Джона без ответа и среди прочего сообщил, что не собираюсь более экспериментировать с пейотлем, что для этого у меня не хватает смелости и дело это давно решенное. Дон Хуан улыбнулся, но ничего не сказал. Зато я до самого дома болтал без умолку.

Мы уселись перед дверью. Стоял жаркий солнечный день, но дул легкий ветерок, и душно не было.

– Почему ты так нервничаешь? – вдруг спросил дон Хуан. – Сколько лет назад ты бросил учиться?

– Три года.

– А почему нервничаешь?

– Дон Хуан, мне кажется, я тебя предал.

– Ты меня не предал.

– Я обманул твои ожидания, сбежал. Короче – проиграл.

– Ты делаешь то, что в твоих силах. К тому же ты ничего не проиграл. Я учу тебя трудным вещам. Мне они давались еще труднее.

– Но в отличие от меня ты не отступил. Ведь я приехал сейчас не из желания продолжить учебу, а просто так, чтобы кое-что у тебя спросить.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня и произнес:

– Тебе нужно обратиться за помощью к дымку.

– Нет, дон Хуан, дымка с меня хватит! Нет больше моих сил.

– Ты еще и не начинал по-настоящему.

– Я боюсь.

– Ничего удивительного. А ты старайся думать не о страхе, а о том, как это чудесно – видеть

– Я так не могу. Как только вспомню дымок, меня словно тьма обволакивает. Будто все люди куда-то исчезают и некому слова сказать. Дымок открыл мне, что такое одиночество.

– Это не так. Возьми, например, меня. Дымок – мой гуахо, а я не чувствую себя одиноким.

– Ты – другое дело, ты его не боишься. Дон Хуан потрепал меня по плечу.

– Ты тоже не боишься, – сказал он мягко, но как будто с упреком.

– Что ж, я вру, по-твоему?

– Дело не в этом, – ответил он. – Меня заботит другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Дело в другом.

Я стал просить объяснений, буквально умоляя его, но ничего не добился. Дон Хуан только качал головой – словно удивляясь, как это я сам не понимаю.

Я сказал, что, возможно, обучению препятствует моя инертность. Дон Хуан захотел узнать значение слова «инерция». Я принес из машины словарь и прочел: «Инерция – свойство материальных тел оставаться в состоянии покоя или двигаться с постоянной скоростью до тех пор, пока к ним не будет приложена внешняя сила».

– «Пока к ним не будет приложена внешняя сила», – повторил дон Хуан. – Ты нашел верное слово. Я тебе уже говорил: только дурак захочет стать человеком знания по собственной воле. Умного человека приходится вовлекать в учение обманом.

– Убежден, что учиться готовы многие, – возразил я.

– Многие, но они не в счет. Это люди с трещиной. Как тыквенные бутылки: на вид прочные, а стоит налить в них воды или надавить – сразу потекут. Я заманил тебя в учение, и так же со мной поступил мой учитель. Что поделаешь, иначе бы ничего не вышло. Кажется, настала пора снова прибегнуть к трюку.

Трюк, о котором он упомянул, дал мощный толчок моему ученичеству. Прошли годы, а в памяти все так живо, будто случилось вчера. С помощью разных уловок дон Хуан свел меня с женщиной, о которой ходили слухи, будто она колдунья. Случилось так, что она меня люто возненавидела. А дон Хуан? Он ловко сыграл на моем страхе: для защиты от колдовских чар, твердил он, необходимы новые познания в колдовстве. «Трюк» дона Хуана был столь правдоподобным, что я ему поверил: чтобы остаться в живых, нужно учиться.