Карлос Кастанеда - Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

Узнав у коридорного, что в гостинице есть ресторан, я спустился пообедать. Часть столов была вынесена на тротуар, их удачно расставили на углу улицы под навесом гостиничной арки. На улице было прохладно, и несколько столов пустовало, но я предпочел остаться в душном зале. Входя сюда, я заметил стайку мальчишек-чистильщиков, которые расположились на поребрике тротуара напротив ресторана. Я понял: займи я стол под аркой, они тотчас накинулись бы на меня.

С моего места ребята были хорошо видны. За один из столов на улице сели двое парней. Ребята тут же облепили их, предлагая свои услуги. Парни отказались. К моему удивлению, мальчишки немедленно от них отстали и вернулись на место. Немного погодя расплатились и ушли трое солидных на вид мужчин. Мальчишки бросились к их столу и принялись подбирать объедки. В мгновение ока тарелки опустели. Так повторялось всякий раз, когда на каком-нибудь из столов оставалась пища.

Я заметил, что ребята действовали очень аккуратно – если они что-нибудь проливали, тут же вытирали лужицу бархоткой, которой глянцевали ботинки. Меня поразила тщательность их «приборки». Они проглатывали даже кубики льда из бокалов, а лимонные дольки съедали прямо с кожурой. Короче говоря, после них ничего не оставалось.

Пока я жил в гостинице, я понял, что между ребятами и хозяином ресторана заключен негласный договор: им разрешалось толкаться возле ресторана и зарабатывать на посетителях, а заодно подбирать объедки, но при этом никому не мешать и ничего не разбивать. Ребят было одиннадцать – в возрасте от пяти до двенадцати лет. Самый старший держался несколько на отшибе; мальчишки гнали его от себя и дразнили: у тебя, мол, уже волосы кое-где растут, а ты все с мелюзгой водишься!

Наблюдая в течение трех дней, как мальчишки, словно грифы, бросаются на объедки, я все больше приходил в уныние и покинул городок с горькой мыслью: «Бедные дети! Какая беспросветная у них жизнь…»

– Тебе их жаль? – удивился дон Хуан.

– Конечно, – ответил я.

– Почему?

– Потому что мне не безразлична человеческая жизнь. Они еще дети, а как уродлив и убог их мир!

– Постой, постой! Как ты можешь говорить, что их мир уродлив и убог? – передразнил меня дон Хуан. – Ты думаешь, твоя жизнь богаче?

– Конечно, – подтвердил я, и дон Хуан спросил:

– Почему?

Я объяснил: по сравнению с миром маленьких чистильщиков мой мир гораздо разнообразней, он открывает бессчетные возможности для удовлетворения моих потребностей и личного развития.

Дон Хуан рассмеялся и сказал, что я, видно, говорю не подумав. Откуда мне известно, богат или феден мир этих ребят и какие у них возможности?

Мне показалось, что дон Хуан просто дразнит меня. Я был искренне убежден: у мальчишек нет никаких шансов на развитие.

Я продолжал настаивать на своем, пока.старик не спросил в лоб:

– Не ты ли когда-то говорил, что самое большое достижение – стать человеком знания?

Я и впрямь так говорил и повторил, что стать человеком знания – величайшее духовное достижение.

– Ты полагаешь, что твой богатый и разнообразный мир поможет тебе стать человеком знания? – с сарказмом спросил дон Хуан.

Я ничего не ответил. Тогда он сформулировал свой вопрос по-другому, как часто делал я сам, когда мне казалось, что дон Хуан плохо меня понимает.

– Говоря иначе, – сказал он, улыбаясь и наверняка догадываясь, что я заподозрил подвох, – способны ли твоя свобода и твои возможности сделать тебя человеком знания?

– Нет, – ответил я.

– Тогда почему тебе жаль мальчишек? Любой из них может стать человеком знания. Все люди знания, с которыми я знаком, когда-то были такими же оборванцами.

Мне стало не по себе. Я пожалел этих ребят не потому, что они живут впроголодь, а потому, что они, как мне показалось, обречены на духовную неполноценность. Выходит, все не так? Ведь любой из них

может достичь того, что я полагаю высшим достижением человеческого духа, – стать человеком знания. Следовательно, мое сострадание совершенно неуместно. Дон Хуан положил меня на обе лопатки.

– Пожалуй, ты прав, – согласился я. – Но разве не естественно – стремиться помочь своим ближним?

– А как, по-твоему, им можно помочь?

– Ну, облегчить их участь, изменить их. Ты ведь и сам этим занимаешься.

– Нет, этим я не занимаюсь. Я не знаю, что можно изменить в моих ближних и зачем это делать.

– Дон Хуан, а как же я? Разве ты учишь меня не для того, чтобы я изменился?