Прежде чем Грегори успел подскочить к ней, она рухнула на пол, ударясь головой о ножку платяного шкафа. С величайшей бережностью поднял он комочек из белого муслина и розовых лент и отнес на кровать. Досс прыгнул на свое место и не сводил с нее глаз.
Грегори бережно помог ей раздеться.
— Завтра вам будет лучше. Тогда попробуете опять, — утешил ее он. Но она даже не смотрела в его сторону и не шевелилась.
Когда он снял с нее платье и уложил ее в постель, Досс улегся на свое привычное место. Он тихонько повизгивал.
Весь день Линдал пролежала без движения. Грегори то и дело подходил к кровати, но больная упорно молчала. Глаза ее были полузакрыты, и Грегори не мог понять, то ли она спит, то ли в забытьи.
Вечером он подошел еще раз, наклонился и сказал:
— Фургон прибыл. Если хотите, завтра же и поедем. Ну как, собираться в дорогу?
Грегори дважды повторил свой вопрос. Только тогда она посмотрела на него, и он увидел, что надежда погасла в ее прекрасных глазах.
И все же она ответила:
— Собирайтесь, мы поедем.
— Поедете ли вы или останетесь — какая разница? — высказал Грегори свое мнение доктор. — Исход один.
Грегори вынес ее на руках и уложил в стоявший у дверей экипаж. Пока он устраивал ее на мягком ложе, она, не отрываясь, глядела на широкие просторы равнины.
— Видите эту голубую гору? — заговорила больная впервые за все утро. — Там и остановимся.
Линдал закрыла глаза. Грегори опустил парусиновый полог спереди и сзади, и фургон медленно покатился. Стоя на веранде, их провожала хозяйка и вся туземная прислуга.
Большой фургон бесшумно катился по зеленому ковру трав. Возница, устроившийся на облучке, не понукал быков, не щелкал бичом. Грегори сидел возле него, скрестив на груди руки, а в глубине фургона, за спиной у них, тихо лежала Линдал. Руки у нее покоились на груди. В ногах у нее свернулся клубочком Досс. Грегори боялся туда заглядывать. Подобно Агари, оставившей дитя свое среди пустыни, чтобы не видеть его предсмертных мук, он сидел спиной к Линдал, говоря себе: «Не хочу видеть смерти ее!»
Наступил вечер, а они так и не успели доехать до голубой горы, и весь следующий день они были в пути, а гора все еще маячила вдали. Только к концу второго дня они достигли ее. Вблизи она уже не казалась голубой. Ее бурые склоны усеяны были грубыми валунами и поросли высокой волнистой травой. Они остановились ночевать у самого подножия. Здесь было тепло и тихо.
С наступлением ночи, когда усталых быков привязали к колесам фургона и когда погонщик и возница, укутавшись в одеяла, легли возле костра, Грегори плотно застегнул парусиновый полог фургона, укрепил в головах постели, где спала Линдал, высокую свечу, а сам лег на пол у ее ног. Он молча слушал, как уставшие после двухдневного пути животные жуют жвачку, как потрескивает огонь костра, пока наконец, разбитый усталостью, не забылся тяжелым беспокойным сном. Собака дремала в ногах у хозяйки, и только нудное жужжание нескольких москитов, залетевших в фургон, нарушало ночную тишину.
Ночь уже подходила к концу, когда Линдал пробудилась от долгого крепкого сна. В изголовье у нее горела свеча, пес лежал на своем месте. Но он весь дрожал, холод, видимо, шел снизу, от ее ног. Она лежала, сложив на груди руки и глядя вверх. Где-то рядом жевали свою жвачку быки, кругами носились вокруг горящей свечи москиты, но мыслями она была в далеком прошлом.
Все эти месяцы, отравленные нестерпимом страданием, ее ясный, острый ум был окутан странной пеленой. Но вот эта пелена исчезла, и Линдал очнулась от тупого оцепенения. И она видела прошлое, видела настоящее, но грядущего для нее уже не было. В последний раз вернулась к ней ясность духа.
Она медленно поднялась на локте и сняла с парусинового полога кем-то повешенное зеркальце. Холодные пальцы плохо ей повиновались. Она положила себе на грудь подушку и поставила на нее зеркальце. Оттуда на нее глянуло мертвенно бледное лицо. Сколько раз видела она свое отражение! Девочка в синем передничке! Потом молодая женщина с подернутыми поволокой глазами, которые как бы говорили ее двойнику в зеркале: «Нас не испугаешь. Нас двое, и мы еще постоим за себя»; и вот наступил конец. Умирающие глаза женщины смотрят на умирающие глаза в зеркале, — и она понимает, что это конец.
Линдал подняла руку и прикрыла зеркальце коченеющими пальцами. Она хотела что-то вымолвить, но так и не смогла произнести ни слова. Только во взгляде еще теплился удивительный свет. Тело уже умерло, но сияющая, не омраченная никакой тенью душа выглядывала наружу.
Читать дальше