Сосэки Нацумэ - ЗАТЕМ

Сэйго для Дайскэ был словно чайник без ручки — неизвестно, с какой стороны за него ухватиться. Этим, собственно, он и возбуждал любопытство.

Заведя разговор о светских новостях, Дайскэ исподволь рассказал о делах Хираоки. Сэйго это было неинтересно, но он не подал вида и, потягивая сакэ, время от времени произносил монотонное «ну, ну», показывая, что слушает. Даже то, что Митиё сама пришла просить деньги, оставило Сэйго равнодушным, и он снова произнёс своё «ну, ну», очень похожее на аккомпанемент.

— Мне стало жаль Митиё, — сказал наконец Дайскэ, — в я обещал что-нибудь для неё сделать.

— Гм… Вот как?

— Посоветуй, как мне быть.

— А ты можешь достать деньги?

— Разумеется, нет, ни гроша. Придётся занять.

— У кого?

Дайскэ с самого начала вёл к этому разговор и, глядя прямо на Сэйго, сказал:

— У тебя.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Сэйго.

— Об этом и не думай, — невозмутимо ответил он и пустился в пространные рассуждения.

Чувство долга или человеколюбие тут ни при чём. Его даже не беспокоит, вернут ему деньги или не вернут. Просто в подобных случаях всё должно идти своим чередом. И дело в конце концов уладится.

В подтверждение Сэйго привёл множество примеров. У него во дворе снимает барак некий Фудзино. Не так давно у него поселился сын его дальнего родственника. И вдруг выяснилось, что парень должен срочно вернуться на родину, чтобы пройти медицинское освидетельствование призывников. Фудзино успел истратить деньги, присланные на учёбу и дорожные расходы юноши, и пришёл к Сэйго с просьбой его выручить. Сэйго сам не стал с ним разговаривать, а жене велел отказать. И что же? Парень в срок вернулся на родину и прошёл освидетельствование. В другой раз какой-то родственник того же Фудзино истратил задаток, полученный за аренду дома, и никак не мог раздобыть денег, чтобы вернуть арендатору, который на следующий день собирался съехать. И опять от Фудзино пришли к Сэйго со слёзной просьбой. Но Сэйго и на этот раз велел отказать. Однако задаток без особых хлопот был возвращён. В том же духе Сэйго привёл ещё несколько примеров.

— Ты наивный человек, — расхохотался Дайскэ. — Сестрица наверняка облагодетельствовала этого Фудзино, только втайне от тебя.

— Не выдумывай. Такого быть не может, — очень спокойно возразил Сэйго, поднося ко рту чашечку с сакэ.

Итак, Сэйго отказался дать брату взаймы и вроде бы не собирался менять своего решения. Дайскэ же не старался разжалобить брата словами «бедняжка Митиё», «как я ей сочувствую». Зачем откровенничать с братом, если он ничего не подозревает. Излишняя сентиментальность лишь вызовет насмешки, тем более что брат, так, по крайней мере, казалось Дайскэ, давно уже не принимает его всерьёз. Поэтому со свойственным ему беспечным видом Дайскэ расхаживал по комнате, потягивая сакэ, и размышлял. Сейчас, пожалуй, он чувствовал, что ему и в самом деле недостаёт рвения, о котором столько говорит отец. Но разве не пошло пытаться тронуть кого-нибудь слезами. Всё напускное — будь то слёзы, страдание, серьёзность или рвение, — не что иное, как проявление дурного вкуса. Во всех этих тонкостях Сэйго хорошо разбирается. Одно неосторожное слово, опрометчивый жест — и Дайскэ навсегда потеряет уважение брата. И он постепенно направил разговор по другому руслу: как хорошо им сидеть вот так друг против друга и пить сакэ. Но, когда принесли рис — последнее блюдо, и подали чай, Дайскэ как бы вскользь заметил, что не обязательно одалживать деньги, просто можно пристроить Хираоку на какую-нибудь работу.

— Нет уж, избавь. Таких людей мне не надо. Да и куда я его пристрою, когда застой в делах, — ответил Сэйго, отправляя палочками через край чашки большие порции риса в рот…

Первое, что пришло в голову Дайскэ, когда он утром проснулся, была мысль о том, что на брата мог бы повлиять лишь человек его круга, предприниматель, одними братскими чувствами тут ничего не сделаешь. И всё же он не мог упрекнуть брата в чёрствости, ибо считал это в какой-то мере естественным. Но какая нелепость! Ни слова не сказав, тот же Сэйго оплатил все расходы Дайскэ на пустые развлечения. Интересно, как бы он поступил, если бы Дайскэ, к примеру, поручился за Хираоку, поставив свою печать на долговом обязательстве и тем самым приняв на себя часть ответственности? Отказав в его просьбе, Сэйго, видимо, и это учёл. Вероятно, рассчитывает на его благоразумие?

Дайскэ, в общем-то, не был склонен принимать на себя ответственность за кого бы то ни было. Но если брат его раскусил и поэтому отказал в деньгах, хорошо бы его проучить. Включить в солидарную ответственность и посмотреть, как он себя поведёт… Тут Дайскэ спохватился, что собирается совершить поступок весьма неблаговидный, и невесело усмехнулся в душе.