Мэв Бинчи - Лилобус

Как-то раз по дороге домой Джуди рассказала ему эту историю, и он хохотал до слез. «Теперь, пожалуйста, о святой Анне поподробнее: кто такая, чем славится? Ее, полагаю, мне и следует благодарить за появление на свет. Или укорять, когда мне плохо».

Джуди часто улыбалась, слушая чудные речи Руперта. Он замечательный попутчик. И ровесник Эндрю, который живет где-то далеко, за тысячи миль, под жарким солнцем Калифорнии. Но с Эндрю не поговоришь так, как с Рупертом. С Эндрю, на самом деле, ей вообще говорить нельзя. Так постановил суд.

Джуди подумала: можно ли не узнать своего родного ребенка?

Предположим, она поедет в Сан-Франциско и, прогуливаясь по Юнион-Сквер, встретит Эндрю и Джессику: узнает ли она их с первого взгляда? Пройдут ли они мимо нее? Они уже взрослые – подумать только, ему двадцать пять, ей двадцать три. Но если она им теперь совсем чужая, какой был смысл их рожать, носить в утробе девять месяцев? Или, допустим, они узнают ее – вдруг какое-то шестое чувство велит им остановиться и взглянуть на одну женщину лет пятидесяти, которая неподвижно стоит на солнцепеке… - что тогда? Они закричат: «Мама, мама!» - и бросятся к ней в объятия, как в голливудском фильме? Или ощутят неловкость и пожалеют, что она приехала? Может, они представляют себе маму как-то по-своему? Маму, которая живет в Ирландии, и которая, видите ли, не смогла их воспитывать. Джек обещал, что так детям и скажет: «Мама не смогла вас воспитывать», – и больше никаких подробностей. А когда они вырастут и будут в состоянии все понять, он сообщит им подробности, а также адрес Джуди, и они ей напишут, если сочтут нужным, и она сможет ответить, если найдет в себе силы. Но ей так и не пришлось искать в себе силы, потому что никто не написал. Долгие годы она продумывала, что скажет, оттачивала фразы, будто готовилась к собеседованию на работу или трудилась над школьным сочинением.

Прошло время; она осознавала, что им уже восемнадцать лет, девятнадцать, двадцать. Во всяком случае, они достаточно взрослые, чтобы поинтересоваться, почему мама от них отказалась, и все узнать. Но никто ей писем не прислал.

В итоге она даже перестала писать брату Джека. Добросердечный брат, который помог им перебраться на Западное побережье Америки, не терял, однако, надежды помирить Джуди с мужем. В письмах он ей толком ничего не рассказывал, лишь сообщал, что дети почти освоились в школе, жизнь налаживается, и что ни делается, все к лучшему.

Эндрю и Джессика теперь настоящие загорелые калифорнийцы. Интересно, подумала она, может, у них уже свои семьи? Не исключено: в Калифорнии рано женятся и рано разводятся. И внука ей родили? Весьма вероятно. И назвали его, скажем, Хэнк, или Бад, или Джуниор. Нет, вряд ли - имена чересчур старомодные. Но почему именно внук – может, у нее внучка? Девчушка в панамке, вылитая Джессика – как тогда, в тот день, когда ее увезли. С тех пор, как они уехали, все эти двадцать лет, внутренние часы Джуди шли по калифорнийскому времени. Она могла сказать, не задумываясь, который там час. Сейчас там без четверти одиннадцать утра – как раз в это время по пятницам она сворачивала за угол и направлялась к «Лилобусу». Джуди ведать не ведала, есть ли у них семьи, не знала, где они работают и учатся, счастливы они или несчастны, и живы ли вообще.

Она пробралась мимо Ди Берк и мисс Моррис и устроилась на заднем сиденье рядом с Рупертом. Ди сама не своя уже бог знает сколько времени - как она еще держится. А эта Нэнси Моррис словно подкидыш в своей семье: у нее мировая мама, и сестра Дидра, которая теперь живет в Штатах, тоже славная девушка – когда приезжает погостить, никому не даст скучать. И брат в Корке отличный парень. Просто загадка, что стряслось с Нэнси и отчего она превратилась в такое чучело.

Руперт красовался в новой куртке, от которой он явно был в диком восторге. По мнению Джуди, ничего особенного, обычная кожаная куртка, но, с другой стороны, она сама всегда первая признавала, что ничего не смыслит в моде. Ди Берк заверещала от восхищения, и Руперт зарумянился от удовольствия.

- Это подарок на день рождения, - шепнул он Джуди, когда автобус тронулся. – Я потом тебе расскажу.

Но Джуди вовсе не хотелось, чтобы ей что-то рассказывали - у нее болела нога, и голова раскалывалась, к тому же эта юная мисс Моррис на расстоянии полуметра – пусть она и делает вид, что ничего не слышит. Джуди ощущала себя старухой. Все-таки она куда старше любого из попутчиков, за исключением Мики Бернса, да и того она обошла на несколько лет. Владельцы магазинчика, супруги, на двадцать лет ее младше; им все-таки придется закрыться месяца через полтора, если только не произойдет чудо, и в продажу не поступит эликсир молодости по очень большой цене и в самой привлекательной упаковке. Она уже явно вышла из того возраста, когда можно мотаться через полстраны и обратно. Давно пора угомониться и пожить где-нибудь спокойно.