Андрэ Стиль - Конец одной пушки

— Поехали! Я вас всех приглашаю в «Наш уют»! — заявил Ив.

Сперва Жизель испуганно отказалась. После одного ночного похождения она поклялась, что неги ее больше не будет на яхте «Наш уют», на которой Ив и его приятели, выйдя в открытое море, без помех кутили и развратничали. Эта компания состояла из золотой молодежи: Ив Дюма Вильдье, сын владельца судостроительной верфи, Клод Кубэр, сын председателя торговой палаты, Жаки Дэлаэ, сын директора банка, Фрэдэ Блан, старший брат Алекса, и еще несколько человек — все одного поля ягодки. Жизель слышала много разговоров, пикантных намеков относительно их времяпрепровождения на яхте, и у нее разгорелось любопытство. Алекс попробовал было ее отговорить, но она так резко его оборвала, что у него на глазах выступили слезы. На яхте был оборудован настоящий салон с коврами, портьерами, баром, креслами и кроватью… Вскоре все напились и стали так «ухаживать» за Жизелью, что она испугалась. К счастью, в тот вечер Ив сохранил самообладание. «Чье это судно? Ваше или мое?» Он повел себя, как настоящий хозяин дома, и приятелям оставалось лишь с ворчаньем подчиниться. Воспользовавшись положением спасителя, Ив проводил Жизель на своей машине и, не доезжая метров пятидесяти до мясной, остановился в пустынном месте, среди развалин. Он потушил фары и попытался поцеловать ее.

Опасаясь, как бы все это не повторилось, Жизель сперва отказалась ехать на яхту, но потом рассудила, что в сопровождении иностранца не страшно… К тому же выпитый виски вселил в нее необычайный душевный покой: «после меня хоть потоп» и «будь, что будет». В общем ей даже хотелось еще раз побывать в этом тесном, танцующем на волнах салоне.

Джип мчался по узким уличкам старого города, не отрываясь от красных сигналов черной обтекаемой машины Ива, в которую пересела Жизель. Каждый раз, когда она заговаривала о первом своем посещении яхты, Ив неизменно отвечал: «Положись на меня!»

На яхте «Наш уют» для Жизели в общем все прошло благополучно. Во всяком случае, она так считала. На этот раз все ограничилось пьянкой. Сперва там оказался один только Ги Фраден, редактор «Демократа», потом явился Жаки с каким-то приятелем, не знакомым Жизели. Снова принялась за виски, и нагрузились изрядно. Пока мужчины не захмелели, Жизель смотрела на них с восхищенным удивлением: «Господи, сколько они могут поглотить виски!» И немножко боялась: «Что если они все-таки напьются?» Она тоже пила, и каждый раз, когда подносила ко рту стакан — «для видимости», «только пригубить», как она себя убеждала, — у нее мурашки пробегали по всему телу, и это придавало приключению особую прелесть. Выпитое виски, запах спирта, поднимавшийся из семи налитых стаканов, несвязный говор мужских голосов, качка — все это понемногу довело Жизель до какого-то странного состояния: она уже находила совершенно естественным, что всё вокруг нее лишено равновесия, что люди отвечают друг другу невпопад, что и сама она сидит в такой компании, где ей не место. У нее появилось чувство собственного превосходства, какое бывает у человека в первые минуты опьянения: мужчины, включая и Фрадена, который, увлекшись разговором, не выпил ни глотка, казались ей в десять раз пьянее, чем были на самом деле. «Ну да, все пьяны, и уж, во всяком случае, гораздо больше, чем я. Никогда не думала, что я такой молодец!» И вдруг в ней заговорила хвастливая самоуверенность, ей захотелось всех поразить. Отхлебнув еще глоток, она, ко всеобщему удивлению, резко прервала разговор, который велся по-английски, и громко заявила:

— Что с нами сегодня было! Вы не можете себе представить! Грандиозно!

И американцы и французы умели держать себя в обществе: они не только не прервали даму, но даже выслушали. Тем более, что вся история с полетом в самом деле оказалась захватывающе интересной. Не часто в жизни попадаешь в такое необыкновенное положение. Иву, Жаки, Фрадену и четвертому французу казалось, что они герои какого-то экзистенсиалистского романа. Сидеть лицом к лицу с людьми, на которых глаза нескольких французов, находившихся в самолете, только что изливали ненависть населения — ненависть к тем, кто убивал людей, уничтожал их жилища нелепыми, бессмысленными бомбардировками, ставшими понятными только теперь… по-приятельски болтать с этими людьми!.. Невероятный случай, удивительное положение!.. Да, да, все это — как в захватывающем романе!

Но американец, сопровождавший Жизель, отнесся к ее рассказу совсем иначе. Он вдруг побледнел.