Андрэ Стиль - Конец одной пушки

— Я вас не спрашиваю! Извольте слушаться.

Подумайте, как расхрабрился! Может быть, тут сыграла роль ночная тьма — старик не видел лица молодого докера, который был выше его на три головы. Да, вероятно, темнота вернула Андреани его самоуверенность, его прежний твердый голос. Он заговорил властным тоном, каким отдавал когда-то приказания подчиненным в «своей» гостинице.

— В таком случае, пошли поскорее, а то я начинаю замерзать!

Но после того, как они пожали друг другу руки и Анри скрылся в подъезде, не найдя, что сказать на прощанье — много ли выразишь простым «спасибо»? — после того, как стукнула окованная железом дверь, Андреани бросился бежать, словно испуганный ребенок. Он бежал опрометью, все время оглядывался, озирался. Удивительно, как он не сбился с тропинки, которую, к счастью, сразу же нашел между ямами бывших подвалов. С ближайшей наблюдательной вышки до него доносились звонкие в морозном воздухе голоса, непонятные и чужие, как в дурном сне. Луч прожектора обшаривал поле. Едва ли он искал старика Андреани, но бедняге казалось, что страшный луч охотится именно за ним…

— Кто там? Ты? — спросила Карлотта. Она лежала на кровати и, глядя в темноту широко открытыми глазами, ждала его. Андреани, не сняв пальто, бросился к ней и, задыхаясь, в полном изнеможении, заплакал, как ребенок.

— Что служилось, боже мой! Говори же… Я ничего не понимаю.

— Да что ж тут понимать, Карлотта? Я уж и сам не знаю, что я делаю.

Анри немедленно послал Полетту за Гиттоном, Буваром и Дюпюи.

— Позови и младшего Дюпюи, — крикнул он ей вдогонку.

Теперь, когда все они живут на одной площадке, их недолго собрать. Время не терпит. Нужно сегодня же ночью составить и выпустить листовку, чтобы сорвать провокацию. А потом можно будет еще что-нибудь предпринять. Гиттон вскочил на велосипед и помчался предупредить товарищей в федерации и, если еще не поздно, сообщить в газету…

Жожо сперва не хотел верить, потом возмутился:

— Вы что, за дурака меня принимаете? Неужели вы думаете, что им удалось бы меня обкрутить?

Потом он отошел в сторону и долго стоял один, весь бледный, желтый, как будто обидевшись на товарищей. А они тем временем уже занялись листовкой. Наконец Дюпюи подошел к столу и, встав за спиной отца, сказал:

— Они, видно, находят, что еще мало заставили меня убивать людей! Что ж, придется им и за это поплатиться.

Полетта тихонько показала на него Анри и с деланно безразличным, снисходительным видом сказала:

— Вот видишь! Я не зря спросила про «народовольцев»… Может быть, я и витала в небесах, но не так уж, как тебе это показалось. Вот видишь!

Ни Бувар, ни старик Дюпюи, ни Жожо ничего не поняли.

В среду вечером буря, как по волшебству, вдруг улеглась. Когда Жизель отправилась в кино, дул еще такой сильный ветер, что едва не сбивал ее с ног. По сводчатой галерее торговых рядов на улице Гро Орлож проносились бешеные встречные порывы ветра; приходилось пережидать, укрывшись за одной из арок, которые рассекали шквал, как устои моста рассекают волны. Еще во время антракта никто не решался высунуть нос на улицу. Дождь врывался в вестибюль кинематографа и заливал афиши. Беспорядочный и суматошный ветер отрывал мокрые афиши от стен и то кидал их из стороны в сторону, то пришлепывал к потолку.

Но когда Жизель вышла из кино, буря прекратилась. В безветрии воздух казался еще холоднее. Стояла какая-то странная, зловещая тишина. В разгар зимы — настоящая предгрозовая погода. В застывшем, неподвижном воздухе нависла угроза. Слышался только грохот прибоя. Буря бушевала почти неделю, и океану нужно было много часов, чтобы снова обрести свой беззлобный покой. За последние дни люди привыкли бороться со штормовым ветром, который хлестал их по лицу, толкал в спину, и теперь они ступали как-то неуверенно. С какой легкостью, без всяких усилий, держишься на ногах! Удивительно! Даже как-то беспокойно.

А утром неожиданно проглянуло солнце. Правда, зимнее солнце — мутный желтоватый диск. Пригреет и спрячется, потом снова покажется. Но чего же от него требовать? Все-таки приятно — похоже на воскресное утро. Очнувшись от бесконечного, тяжелого кошмара, который, казалось длился всю ночь и всю ночь не давал спать, Жизель сразу подбежала к окну. А вдруг солнышко поможет ей разобраться в себе? И, главное, понять, откуда это тревожное состояние, такое тревожное, как затишье, внезапно сковавшее вчера воздух…