Джордж Мередит - Эгоист

Сэру Уилоби пришлось съездить по делам в столицу, а потом — в одно из своих дальних владений, откуда он писал своей невесте ежедневно. Он едва поспевал к себе в имение, чтобы приготовиться к приему гостей и никак не мог вырваться, чтобы заехать за ними в Аптон-парк. Меж тем в его отсутствие мисс Мидлтон пришло в голову, что последние дни свободы ей следовало бы провести с друзьями. После месяца в Паттерн-холле у нее останется всего лишь несколько недель, а ей хотелось еще проехаться в Швейцарию или Тироль и взглянуть на Альпы. Непонятная причуда, по мнению ее отца! Но она повторила свое желание самым решительным тоном, и доктор Мидлтон понял, что имеет дело с расходившимся маятником, который уже никакими силами не остановить. Открытие поистине ужасное, ибо колебания этого маятника могли привести к отказу от превосходной библиотеки и великолепного погреба Паттерн-холла, а также и от общества многообещающего молодого ученого, — и все это ради непрерывной чехарды по гостиницам. При мысли о подобном образе жизни ему всегда представлялось, будто его вместе с целой толпой людей забивают каждую ночь в ствол чудовищной пушки, чтобы наутро выпалить им куда-то в пространство.

— Ты можешь отправиться в свои Альпы и после венчания, — сказал он.

— Тогда я уже наверное предпочту сидеть дома.

— Я-то на твоем месте, разумеется, предпочел бы сидеть дома, — подхватил доктор Мидлтон.

— Да, но я еще пока не замужем, папа.

— Ты все равно что замужем…

— Я думала… перемена обстановки…

— Мы уже приняли приглашение сэра Уилоби. К тому же он обещал подыскать мне домик в окрестностях, чтобы я мог жить поблизости от тебя.

— А ты хочешь жить поблизости от меня, папа?

— Да, на доступном расстоянии.

— А зачем нам вообще разлучаться?

— Затем, дорогая моя, что ты собираешься променять отца на мужа.

— А если я не хочу променять тебя на мужа?

— Дитя мое, в каждой сделке приходится чем-то поступаться. Мужей даром не дают.

— Разумеется. Но если я предпочла бы остаться с тобой, папа?

— Как так?

— Еще не поздно, папа. Нас ведь еще не разлучили.

— Что это значит? — спросил доктор Мидлтон, насторожившись. Он уже не на шутку встревожился, боясь, как бы церемония бракосочетания, которая должна была положить конец его хлопотливым отцовским обязанностям, не была отложена. Ведь такая отсрочка представляла угрозу его душевному покою, столь драгоценному для всякого ученого.

— Только то, что я сказала, папа, — ответила она, угадав его тревогу.

— А-а! — протянул он, хлопая глазами, и несколько раз кряду кивнул головой, чтобы вернуть себе привычное состояние равновесия. Он был рад покою на любых условиях. Жажда перемен, эта главная страсть женщины, является злейшим врагом ученого.

Двух недель вполне достаточно, чтобы осмотреть все пустующие дома в окрестностях Паттерн-холла, утверждала Клара, и незачем задерживаться дольше, ведь как-никак ей нужно повидаться с друзьями, да и лондонские магазины потребуют времени.

— Ну, хорошо, пусть две-три недели, — поспешил согласиться доктор Мидлтон. Подавленный развернувшейся перед ним перспективой, он был рад любому компромиссу.

Всю дорогу из Аптон-парка в усадьбу Паттерн мисс Мидлтон тешила себя надеждой, что Уилоби переменится, — она почти уверовала в эту мечту! Ведь когда он только начинал за нею ухаживать, он был совершенно другим. Со всем пылом отчаяния, в котором она еще не отдавала себе полностью отчета, Клара пыталась вспомнить его таким, каким он казался ей вначале, когда он впервые заявил себя ее поклонником и она не отвергла его поклонения. Неужели она, сама того не сознавая, смотрела на него глазами света? Теперь она видела в его взгляде всего лишь «надменное самодовольство» — отчего же тогда он казался ей благородным и победоносным, как полководец, скачущий во весь опор впереди своего войска? Возможно ли, чтобы за такой короткий срок сэр Уилоби так резко изменился? Или эту перемену следует искать в ней самой?

Воспоминания о той счастливой поре — то ли укором, то ли надеждой на ее возвращение — поднялись со дна ее души. Клара вспомнила и розовые мечты свои о любви, и образ суженого, каким он рисовался в тех мечтах, вспомнила, как трепетно гордилась им и как душа ее, казалось, не могла вместить всего этого счастья. Вспомнила также, как, переламывая себя, она стремилась к смирению и как все эти попытки завершались руладами его победной песни, мелодия которой, хоть не лишенная своеобразного очарования, однако, чем-то ее озадачивала.