Генрих Манн - Венера

— Вечно, — повторил Нино.

Весна была жаркая. Нино уходил гулять один. Возвращаясь, он находил герцогиню у фонтана, во дворе роз, в шелковом гамаке — и он говорил:

— Я знал, что ты будешь лежать здесь. Я проходил мимо красно-зеленого киоска; в нем лежала дама, покачиваясь в гамаке, как ты, и ее отражение скользило, как твое, по мозаичному полу. Евнухи зевали, показывая белые зубы. В воздухе сильно благоухало. Дама пролепетала, что это благоухания ее подушек и что они вызывают любовь: она звала меня к себе. Но я думал о тебе, Иолла, — мне не нужны никакие возбуждающие ароматы, чтобы любить тебя.

Или он видел начальника города, ехавшего верхом позади гайдуков с черными лбами и сверкающими шлемами. У старика был золотой колчан, на его тюрбане сверкали красные камни, а на чепраке его коня — желтые… Или он утверждал, что привел с собой испанских танцовщиц. Они танцевали. Легким фанданго были прихоти любящих; вышитыми складками испанских платьев были сотни пестрых, прелестных сплетений, в которых колыхались их нежные дни и блаженные ночи.

— Утро будет душное, Нино, я чувствую это.

Но он выскользнул из ее рук.

— Я надену свое самое тяжелое платье — жара или холод, что мне до этого!

— Ты чувствуешь себя таким сильным?

— Меня ничто не свалит. Я держу свое счастье в руках так спокойно, так… ах, Иолла! Я хотел бы, чтобы судьба придумала что-нибудь необыкновенное: тогда я мог бы показать ей, как это напрасно!

В девять часов он пришел домой, весь в красных пятнах, отрицая перед самим собой свое утомление. Герцогиня сидела у баллюстрады над морем, небо было пасмурно.

— Я был в Скале, — сообщил Нино. — Там уже прошел маленький дождь, водопад совсем исчез в мокрой зелени. За ним, скрытые виноградом, мне слышались непонятное бормотанье и шум этого города, а среди всего этого, точно на золотой стене мавританской апсиды, мне виделась ты, Иолла, вечно ты!.. При этом случае, так как долина была так мокра, я узнал, что, собственно, она вместе с городом уже давно залита морем. Но мы, Иолла, мы оба заставили одного из духов Соломона сделать так, чтобы вода стекла обратно, и затопленный город снова вышел на поверхность. Мы будем счастливы до тех пор, пока будем забыты: по крайней мере сто лет. Если духи когда-нибудь снова пролетят мимо и вспомнят о нас…

— Смотри, Нино, какая пыль на дороге у Минори. Это коляска…

— Тогда они нашлют на нас море, и внезапно все будет кончено…

— Но мы не перестанем быть счастливыми… Поди, Нино, переоденься.

В полдень он вышел из своей светлой комнаты с балконом в прохладную, тенистую столовую. Противоположная дверь была открыта, дул сквозной ветер. Нино быстро опустил бисерную портьеру, закрывавшую вход. Она колебалась и звенела, а Нино, окаменев, слушал жирный, вялый голос, звучавший в полутьме. Ему показалось, что это один из духов Соломона. Она вежливо ответила что-то. Затем зазвучал гибкий голос, металлический и в то же время мягкий, вызвавший в Нино восхищение и сделавший его более несчастным, чем первый.

Его возлюбленная позвала его, она взяла его за руку и сказала:

— Нино, это мои друзья, барон Рущук и дон Саверио Кукуру.

Первого Нино мысленно тотчас же нарядил в зеленый кафтан и сделал вороватым дворецким. Но другой был настоящий принц, и ему недоставало только белого жеребца.

Гости разговаривали за столом так, как будто были здесь уже целые недели. Нино не мог надивиться, как просто все было. Отдохнув после обеда, все вместе пошли по тропинке к берегу. Герцогиня шла впереди с Рущуком. Дон Саверио сказал Нино:

— Вы очень счастливы, что герцогиня вас любит?

— Да, — ответил Нино, краснея.

— Это большое отличие. Многие выдающиеся мужчины жаждут этого.

— В самом деле? — машинально сказал Нино. Он думал о том, что дон Саверио самый красивый мужчина, какого он когда-либо встречал. «Иолла не может не замечать этого… Но было бы низко завидовать ему. Я не хочу! Я хочу быть его другом!»

— И в особенности, — продолжал дон Саверио, — так как наша герцогиня очень избалована своими прежними любовниками. Один старался превзойти другого. Принц лагорский был богаче и… способнее, чем маленький Леруайе. Затем Темпель, Тронтола и все остальные. Какими преимуществами должны обладать вы, мой милый, вы, который приходите после всех них!

— Но… — пролепетал Нино, — вы ведь не хотите сказать, что герцогиня любила их всех?

Он только боялся, точно в гнетущем кошмаре, что принц мог сказать это. Дон Саверио мягко засмеялся: