Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Так что предприятие оказалось неприбыльным. Мишка очень скоро отказался от него и взялся за другое. Приметил он еще раньше, что американские пекаря пекут только хлеб, сдобу, и булки, а про так называемые рогалики, которые великолепно выпекал его отец, посыпая их сверху солью и тмином, понятия не имеют. Он обошел пекарни, расспрашивая о знаменитых рогаликах, под которые сто раз вкуснее пить и вино и пиво, и выяснил, что ни местные мастера, ни поклонники предобеденной кружки пива даже слыхом не слыхали о рогаликах. Тогда он принял отважное решение, грандиозно разрекламировав его в газетах и в афишах — короче говоря, построил огромную пекарню и сразу открыл в разных точках города три лавки для торговли солеными рогаликами и солеными же крендельками.

Ему повезло, он выбросил свои рогалики на рынок как раз во время штиля, в мертвый летний сезон. Весь Нью-Йорк пришел в движение от этой вести. Трактирщики и пивовары чуть с ума не посходили от радости; словно по мановению волшебной палочки, наполнялись во всем городе корзинки, и клиентам подносились чудесные молодые месяцы мистера Тоота. Что за изумительное изобретение! Все только о нем и говорили. Торговля оживилась. Черт побери, да это ж не шутка! Мистер Тоот заслуживает, чтобы его имя упоминали среди имен величайших благодетелей человечества. Иные, особенно пьяницы, ставили его рядом с Колумбом. Дескать, Колумб прибавил миру земли, а мистер Тоот — жажды. Любопытство росло. Интерес к новинке увеличивался с каждым днем. Соленые крендельки и рогалики с тмином пробили себе дорогу даже в салоны, и деньги так и хлынули в кошелек мистера Тоота.

Все расширяя свою торговлю, он стал королем рогаликов и уже через три года прислал Велковичу в Пожонь сто тысяч форинтов с припиской: «Теперь жди проценты».

Три года спустя Тоот прислал Велковичу, разорившемуся в революцию, еще сто тысяч и ободряющие слова: «Жди сложные проценты».

После второй посылки Велкович выкупил уже уплывшее однажды тренченское имение, приобрел недурной дом в Тренчене, постепенно завоевав здесь популярность, так что его, бывшего студента-медика и скорняка, избрали бургомистром: ведь Тренчен преимущественно город ремесленников и студиозов — поэтому одни радовались, что он был скорняком, другие — что учился некогда на медицинском факультете, а всем им вместе, как чистокровным буржуа, очень льстило, что бургомистр у них дворянин.

Обо всем этом нью-йоркский пекарь знал только по письмам. Сам он стал с тех пор истинным набобом и попал домой только двадцать лет спустя, да и то по просьбе смертельно больного Кольбруна, которому хотелось напоследок увидеть свою дочь Кристину и познакомиться с внучкой Мари Тоот.

Когда они приехали, старик красильщик уже тихонько отдыхал на Пожоньском кладбище, и Тооты увидели только свеженасыпанный холмик. Михай Тоот хотел тут же повернуть обратно, — дескать, его предприятие (оно разрослось уже до гигантских размеров) не может долго оставаться без шефа, — но Велкович (получивший уже сложные проценты) не позволил ему уехать, уговорив подождать, пока вскроют завещание. Из завещания выяснилось, что старый красильщик, справедливо поделивший свое имущество между детьми, оставил Тоотам ценный виноградник на горе Шомьо. Мишка Тоот снова собрался уезжать, но Велкович опять не пустил его.

— Коли ты уже приехал, свояк, так погляди хотя бы свой виноградник.

И вот Тооты и Велковичи, у которых тоже подрастала девчушка, шустрая Розалия, в один прекрасный день отправились, на виноградники Шомьо. Стояла осень, хотя до сбора винограда было еще далеко» и прелестная недвижимость во всей своей красе улыбалась новому хозяину.

Виноградник занимал четыре-пять хольдов и раскинулся на той стороне горы, что смотрела на Папу, а посередке стояла комфортабельная вилла. Если считать на деньги; то для Михая Тоота это было небольшое наследство: что барину луковица?! И все-таки его охватывало какое-то чудесное ощущение, когда он утрами обходил борозды и из буйной виноградной листвы на него поглядывали такие свежие и знакомые капельки росы, сверкавшие, словно глазки невидимых фей. А золотящиеся матовые грозди все улыбались ему. Ему же насвистывали весело завтракавшие скворцы. Свежевскопанная земля, казалось, дышит, вздыхает и наполняет воздух необыкновенным хмельным благоуханием. Ах, что за аромат у этой земли! И вдруг Мишка Тоот, который все торопился с отъездом, сказал:

— Эх, коли мы уж приехали, так останемся здесь и на сбор винограда. Хоть попробую своего вина, пока оно молодое, да и. повеселимся наконец.