Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Ожидаемое наследство, несмотря на возникшие осложнения, очень подняло репутацию Коперецкого. Более того, пошел слух, что новый сеньор, если он чуть похлопочет, получит от государя, помирившегося с венграми [13] …от государя, примирившегося с венграми… — Намек на соглашение 1867 г., по которому Венгрия, с 1849 г. находившаяся под протекторатом Австрии, снова обрела относительную самостоятельность. , разрешение перевести капитал из Праги в венгерские финансовые учреждения, где по нынешним временам платят более высокие проценты. Именно поэтому после смерти Кожехубы председателем ссудо-сберегательной кассы предусмотрительно избрали барона Коперецкого.

Он ухватился за это с решимостью невежды, но Немезида очень скоро покарала его, ибо не успел он еще занять председательское кресло, как уже прославился в кругах финансистов одним своим изречением.

Членов правления, которые всей корпорацией принесли ему весть об избрании, он принял с подчеркнутой любезностью, а затем, с видом надменным и снисходительным, обратился к ним с вопросами.

— Ну, что ж, прекрасно, я с удовольствием буду вашим председателем. И наведу порядок. Сделаю все, чтобы облегчить вам жизнь. А вы много работаете?

— Порядочно. Все зависит от оборота.

— Ну, и какие же у вас дела?

— С утра до вечера приходят люди.

— Вот как? И что им нужно? — спросил он с удивлением.

— Хотят получить кредит.

— Что?! — вскинулся Коперецкий, угрожающе подняв кулаки. — Ну, погодите, я покажу им кредит!

Члены правления переглянулись, похолодев, и тут же уразумели, кого им бог послал. Они не сочли нужным держать в секрете пресловутое заявление патрона, и вскоре оно стало достоянием человечества, обойдя в виде анекдота всю страну и повсюду вызывая смех. Сберегательной кассе Коперецкий не принес этим особого почета, зато себе приобрел новый титул — «барона Тупицкого».

Происходило у него все это скорее по невежеству, нежели по глупости, а также и по легкомыслию, ибо он своего невежества не скрывал. Человек должен сохранять важность и сперва предоставлять говорить другим, когда не вполне уверен в чем-то. У невежества есть только одно покрывало — язык, так зачем болтать им попусту.

Но, ежели отвлечься от его невежества, Коперецкий был весьма себе на уме и отличался прирожденно галантным образом мышления. Он очень скоро свыкся с председательским креслом, понемногу разобрался в ведении дел и стал таким же отличным председателем ссудо-сберегательной кассы, какими были и его предшественники.

Ночью мысли господина депутата Ности вертелись вокруг службы барона в ссудо-сберегательной кассе. Старик почти не спал. У заемчивых людей всегда чудесно развит нюх. Какое-то тайное чутье нашептывает им, сколько можно выжать из того или иного человека. Никаких особых оснований у них нет, и все-таки они судорожно держатся своей догадки.

Встав поутру, старик Ности первым делом отправился к барону в огромный желтый дом на рынке, на фронтоне которого красовалась золотая пчела. Но чиновники ссудо-сберегательной кассы сказали, что барон еще не приходил, он спит, наверное, так как ночью была грандиозная пирушка и его высокоблагородие пришел в такой раж, что сначала исполнил серенаду здесь в городе в честь какой-то пештской девицы, от которой совсем без ума, потом вывез весь цыганский оркестр к Вагу и там потешил серенадой форелей, наконец, под предлогом того, что надо ловить форелей, столкнул в реку виолончелиста и цимбалиста, да так, что они чуть богу душу не отдали, но уж воспаление легких схватят наверняка. Одним словом, повеселились на славу, поэтому его высокоблагородие господин председатель придут чуть попозже.

Минуло десять, а Коперецкого все не было. Уже и половину одиннадцатого пробило на башне, а он все еще не показывался на улице. Ности сидел в приемной как на иголках. А что было с молодым подпоручиком? Он ходил взад-вперед по улице в ожидании: орел или решка? Жизнь или смерть? В кармане у него был небольшой пистолет. Иногда он нащупывал его со страхом, потом снова шагал взад-вперед, поглядывая то на башенные часы, то на выкрашенные в зеленый цвет парадные двери ссудо-сберегательной кассы. Наконец старик вышел.

— Ну, что? — хрипло спросил он его.

— Не везет нам. Коперецкий все еще не пришел. Ночью кутил и спит, наверное.

— Все кончено, — со вздохом промолвил подпоручик. — Я погиб. В двенадцать часов вексель может быть вскрыт и предъявлен. Я знаю Кожехубу, он не станет ждать ни минуты. Что же нам делать?