Пэрл Бак - Земля

Наступил праздник, когда пересматривается и назначается вновь арендная плата, и эти простые люди узнали, что плата за комнаты и дворы, где они живут, очень повысилась, потому что кто-то другой соглашается платить больше, и им пришлось съехать со двора. Потом они узнали, что это сделал сын Ван-Луна, хотя он был хитер и, ничего не сказав им, письменно договорился об этом с сыном старого Хуана, который жил в этим краях; а этот сьн старого господина заботился только о том, как бы получить за свой дом побольше денег.

Простому люду пришлось выбираться, и они выбирались с бранью и жалобами на то, что богачи могут делать, что хотят. Они собрали свой жалкий скарб и ушли, полные злобы, и ворчали, что придут когда-нибудь обратно, как приходят бедняки, когда богачи становятся слишком богаты.

Но ничего этого не слышал Ван-Лун, потому что он был на внутренних дворах и выходил редко: он спал, ел и отдыхал на старости лет, и поручил это дело старшему сыну. А сын его позвал плотников и искусных каменщиков, и они поправили комнаты и лунные ворота, разрушенные простонародьем; и он снова выкопал пруды и купил пятнистых и золотых рыбок, чтобы пустить их туда. И когда все было готово и украсилось, насколько он понимал красоту, он посадил лотосы, и лилии в прудах, и индийский бамбук с красными ягодами, и все другое, что он мог припомнить из виденного им на Юге.

Жена его вышла посмотреть, что он сделал, и они вдвоем прошлись по всем дворам и комнатам, и она говорила, что недостает того-то и того-то, и он внимательно прислушивался к ее словам, чтобы все это исправить.

Люди на городских улицах услыхали обо всем, что сделал сын Ван-Луна, и стали говорить о том, что делается в доме Хуанов теперь, когда там снова живет богач. И люди, которые звали его «Ван-крестьянин», теперь стали звать его «Ван-воротила», или «Ван-богач».

Деньги на все это уходили из рук Ван-Луна, и он сам не знал, когда и сколько истрачено, потому что приходил старший сын и говорил:

— Мне нужно сто серебряных монет.

Или:

— Вот хорошие ворота. Починка обойдется совсем дешево, и они будут, как новые.

Или:

— А вот здесь нужно поставить длинный стол.

И Ван-Лун курил и отдыхал, сидя во дворе, и отдавал ему серебро, монету за монетой, потому что он без труда получал серебро с земли после каждого урожая, когда бы оно ему ни понадобилось, и ему не жаль было с ним расставаться.

Он так и не узнал бы, сколько дает, если бы его средний сын не пришел к нему во двор однажды утром, когда солнце едва поднялось над стеной, и не сказал:

— Отец мой, разве не будет конца этому швырянью деньгами? Да и к чему нам жить во дворце? Если бы эти деньги отдать в рост из двадцати процентов, они принесли бы немало серебра, — а какая польза от всех этих прудов и цветущих деревьев, которые не приносят даже плода, и от всех этих никчемных лилий?

Ван-Лун видел, что братья еще будут ссориться из-за этого и сказал торопливо, чтобы его оставили в покое:

— Ведь это все в честь твоей свадьбы.

Тогда молодой человек ответил, улыбаясь кривой и вовсе невеселой улыбкой:

— Странно, что свадьба стоит в десять раз дороже невесты. Ведь это наше наследство, которое должно быть поделено между нами, когда ты умрешь, тратится теперь зря ради того только, чтобы тешить гордость моего старшего брата.

Ван-Лун знал упорство своего среднего сына, знал, что его не переспоришь, и потому сказал торопливо:

— Хорошо, хорошо, я положу этому конец, я поговорю с твоим братом и закрою свою руку. Довольно. Ты прав.

Молодой человек принес с собой список, где было записано, на что истрачены деньги его братом. Ван-Лун увидел, какой длинный был этот список, и сказал поспешно:

— Я еще не ел, а я уже стар и чувствую слабость по утрам, пока не поем. Отложим до другого раза.

Он повернулся и пошел в свою комнату, прекратив этот разговор.

Но в тот же вечер он обратился к старшему сыну и сказал ему:

— Кончай красить и полировать. Довольно! Мы ведь все-таки крестьяне.

Но молодой человек ответил с гордостью:

— Нет, мы не крестьяне. В городе нас начинают называть «знатное семейство Ван». Нам подобает вести жизнь, достойную этого имени, и если мой брат ценит деньги только ради них самих, то нам с женой придется поддержать честь имени.

Ван-Лун не знал, что люди так называют его дом, потому что, состарившись, он редко бывал в чайных домах и еще реже на хлебном рынке, с тех пор, как там был его средний сын и вел за него дела. Но втайне ему это польстило, и он сказал: